Поначалу трудно было относиться к Чиано серьезно. Многие считали его просто избалованным сынком фашистского аристократического семейства, мужем дочери дуче, ограждаемым от всех тягот жизни. Когда Филлипс впервые увидел Чиано (вскоре после того, как тот стал министром иностранных дел), этот молодой аристократ не произвел на него особого впечатления. Дипломат сообщил тогда президенту Рузвельту, что Чиано свободно говорит по-английски и отличается несомненной обходительностью, однако этот пухлый тип с пушком на щеках выглядит «по-мальчишески, просто до изумления», а его набриолиненная шевелюра «зализана назад в типично итальянской манере». Более того, казалось, его больше интересует преследование женщин в гольф-клубе, чем серьезные дела[30].
Встретившись с Муссолини в первые дни нового года, американский посол застал диктатора в хорошем расположении духа, однако дипломат предвидел грядущие трудности. Филлипс привез письмо от президента Рузвельта, в котором тот предлагал дуче в свете преследований, которым евреи подвергались в Германии и во многих других странах Европы, совместно учредить для них отдельное государство где-нибудь в Восточной Африке. Рузвельт предполагал отвести под эти цели часть Эфиопского нагорья на юге итальянской колонии (Эфиопии) и севере британской колонии (Кении). Дуче, к удивлению Филлипса, прервал его и заявил о своей острой неприязни к евреям: мол, они лишены лояльности к странам своего проживания и к тому же являются проводниками финансового мошенничества. Кроме того, они, по словам диктатора, совершенно не способны к ассимиляции с какой-либо другой «расой». Евреям вообще нет места в Европе, заявил Муссолини американцу, и рано или поздно их всех придется изгнать оттуда. Но он отверг идею позволить евреям обосноваться в Эфиопии и заметил, что для этого лучше подходит Россия или Северная Америка: и там и там есть обширные пространства, заселенные весьма слабо[31].
Из того же коридора, по которому нужно было пройти, чтобы попасть в кабинет дуче, открывался вход в Зодиакальный зал (где на небесно-голубом потолке были нарисованы астрономические символы и узоры). Именно там в дневные часы, почти ежедневно, дожидалась дуче Клара Петаччи, 26-летняя любовница диктатора: она ждала его появления и очередного любовного акта. Хотя у Муссолини было в жизни много любовниц (которые родили ему порядочное количество детей), Клара стала для него чем-то особенным. И не только потому, что она была гораздо моложе него. Его страсть к ней приобрела прямо-таки патологический характер, а Клара отвечала ему еще более пылкой страстью.
Клара так и не окончила школу и мало видела мир за пределами Италии, но эта дочь одного из ватиканских врачей отличалась впечатляющей энергией. Благодаря упорству она сумела обратить на себя внимание дуче, а затем и завоевать его сердце. Ее не смущал тот факт, что за два года до этого она обвенчалась с другим, причем обряд бракосочетания проводил один из самых видных кардиналов католической церкви, после чего молодых благословил сам папа. В 1936 г. Клара закрутила роман с Муссолини. К началу следующего года она практически ежедневно виделась с ним или разговаривала по телефону, а кроме того, на протяжении нескольких лет вносила в свой дневник практически каждое слово, которое он говорил ей. Всякий раз, когда у них случался секс, она отмечала это в дневнике подчеркнутым словом si (да). Ее девические затеи (рисование, моделирование одежды, игра на скрипке, сочинение стихов) отступили на второй план на фоне страсти к любовнику, который был на четыре месяца старше ее отца.
У себя дома, на вилле Торлония[32], Муссолини жил под присмотром своей жены Ракеле, ведущей домашнее хозяйство и державшей кур и свиней на заднем дворе. Дочь бедных крестьян, живших в родном городе Муссолини, она познакомилась со своим будущим мужем, когда ей было всего семь лет от роду. На следующий год после смерти отца девочки мать Ракеле заставила ее бросить школу и отдала в горничные. В 1910 г. (ей было тогда 20 лет) Ракеле родила Эдду, первую из пяти детей четы Муссолини. Впрочем, пара долгое время не связывала себя официально узами брака: Ракеле твердо придерживалась антиклерикальных убеждений своей юности и неохотно согласилась на церковное освящение своего союза с Бенито лишь через 15 лет. Она сторонилась салонов красоты и не пользовалась косметикой, имела всего два скромных пальто, сама мыла посуду после семейной трапезы и отказывалась появляться на официальных государственных мероприятиях. И тем не менее, по словам ее старшей дочери, она «как раз и была настоящим диктатором в нашей семье». Хотя Муссолини, сохраняя верность приличиям, каждый вечер возвращался домой, вне дома он вел совершенно иную любовную жизнь[33].
30
Phillips 1952, p. 188. Невероятно стремительный карьерный взлет Чиано, разумеется, вызывал зависть у его коллег по дипломатическому ведомству. Один из них заметил: «Появление на этом посту незрелого и заносчивого мальчишки, с его непристойной жаждой власти, испорченного незаслуженными почестями, полнейшей безнаказанностью, чудовищной властью, раба нездоровой впечатлительности и нездорового бахвальства, было очевидным попранием более чем полувековой традиции итальянской дипломатии с ее чувством ответственности и престижем» (Di Rienzo 2018, pp. 161–162).
31
Phillips to FDR, January 5, 1939, FDR Library, psfa 400, pp. 101–103. Текст служебной записки, которую Филлипс направил президенту, можно также найти в: FRUS vol. 2, pp. 57–60. Президент Рузвельт написал 26 января Филлипсу ответ: «Я с огромным интересом прочел ваше письмо от 5 января и приложенную к нему записку о беседе с Муссолини по поводу ситуации с еврейскими беженцами. Хотя меня, конечно же, разочаровало, что дуче без особой благожелательности отнесся к моему предложению по переселению беженцев на Восточно-Африканское плоскогорье, отрадно, что он по крайней мере сознает желательность отыскания реального решения проблемы беженцев и выражает готовность оказать помощь в этой связи. Я принял к сведению его слова о том, что он готов с пониманием рассмотреть конкретный план, если таковой появится» (FDR Library, psfa 400, p. 100).
32
Вилла Торлония – исторический комплекс зданий в северной части Рима, принадлежавший семейству Торлония. В 1920-х гг. Джованни Торлония предоставил свою виллу Муссолини в качестве официальной резиденции.