После завоевания Эфиопии в 1936 г. и заявления о том, что по прошествии двух тысячелетий Рим опять стал хозяином империи, Муссолини все больше считал себя непогрешимым. Теперь он мечтал о более великих завоеваниях. «Будем же двигаться дальше – к океану», – призвал он Большой фашистский совет в начале февраля 1939 г. на очередном заседании. По его словам, Италии нужно было «вырваться из своей средиземноморской темницы». Тщеславный Муссолини не желал, чтобы его видели в очках для чтения, поэтому (подобно Гитлеру – и по той же причине) распорядился, чтобы тексты его речей печатали на специальной пишущей машинке с литерами втрое больше обычного размера. Возможно, чувствуя, что у некоторых фашистских воротил его замашки вызывают тревогу, он добавил, что не планирует военных действий в ближайшее время[34].
Муссолини никогда не чувствовал себя комфортно при общении со священнослужителями. Хотя прежде он признавал пользу поддержки Ватикана в Италии, львиную долю населения которой составляли католики, теперь горько жаловался на недавние едкие реплики папы. Он понимал, что итальянцев нелегко будет убедить принять нацистскую Германию с распростертыми объятиями. История недоверия итальянцев к Германии была весьма долгой, и ситуацию усугубляла последняя Великая война[35], где два государства сражались на противоположных сторонах. Кроме того, большинство итальянцев не принимали нацистскую идеологию превосходства арийской расы. Муссолини не мог позволить, чтобы церковь противилась его планам.
Волна критики в адрес Германии, выплеснувшаяся на страницы ватиканской ежедневной газеты в первые недели 1939 г., привела Муссолини в ярость. Одна из типичных в этом смысле статей, напечатанных в L'Osservatore Romano, сообщала о недавнем закрытии 180 католических школ в одном из регионов страны. Далее перечислялись другие области рейха, которые совершенно лишились католических школ, в частности это касалось недавно захваченной Австрии. В начале февраля на первой полосе того же издания появилась еще более жесткая статья, где перечислялись предпринимаемые нацистами меры, направленные на подрыв влияния церкви. «Они хотят воспрепятствовать католической жизни, обескровить ее, – возмущался автор статьи. – Еще больше они хотят сокрушить Католическую церковь… и даже искоренить само христианство, дабы насадить веру, которая не имеет абсолютно ничего общего с… верой христианской». Хотя Ватикан пытался делать вид, что L'Osservatore Romano не является официальным органом Святого престола, мало кто принимал такие заверения всерьез. На самом деле работу этого издания внимательно контролировал ватиканский Государственный секретариат и лично папа[36].
Бонифацио Пиньятти, посол Муссолини в Ватикане, отправился 22 января в Апостольский дворец, чтобы высказать жалобы по этому поводу. В своем отчете, отправленном по результатам встречи, Пиньятти выражал обеспокоенность, что нападки Ватикана на Германию могут ослабить энтузиазм итальянцев в отношении их собственного фашистского режима. По его словам, проблема заключалась в самом папе, так как «ни один прелат, даже самый высокопоставленный, не осмеливается противиться понтифику». Пиньятти замечал: «Как я уже неоднократно писал, лишь новый понтификат сможет занять иную, более примирительную позицию по расовому вопросу». Прелаты, окружавшие папу, и сами все больше беспокоились о возможных последствиях его вспышек гнева. «Святой отец всегда крайне раздражителен, – писал тогда же в одной из служебных записок монсеньор Тардини, заместитель Пачелли в ватиканском Государственном секретариате. – Он снова повторил мне, что Муссолини – это farceur [фигляр], который "со мной ведет себя грубо и двулично". И добавил: "Я уже многим это говорил, так что он сам об этом осведомлен"». Тардини не знал, что и делать: «К сожалению, это правда. Папа и в самом деле многим выражал такое мнение. Чиано сказал нунцию, что папа… говорит слишком много»[37].
34
Bottai 1989, p. 141, diary entry for February 4, 1939; Navarra 2004, p. 46; Bosworth 2017, pp. 96–97; Gagliani 2015.
36
"La situazione religiosa nel Reich," OR, January 22, 1939, p. 2; "Dopo il discorso del Cancelliere del Reich," OR, February 3, 1939, p. 1.