После возвращения в часовню для чтения требника папа, уже под вечер, встречался с двумя своими секретарями (оба принадлежали к числу немецких иезуитов) или с другими лицами, которым требовалось переговорить с ним по срочному делу. В отличие от своего предшественника, который отказывался пользоваться телефоном, Пий XII не чурался его. Сидя за своим большим столом из орехового дерева, украшенным белой статуэткой Христа и распятием, он часто очень бойко настукивал что-нибудь на американской пишущей машинке. Перед основным обедом папа вызывал одного из двух заместителей государственного секретаря, чтобы дать распоряжения и подписанные документы. (Папа бережно приподнимал белый рукав сутаны, прежде чем окунуть перо в чернильницу.) В восемь вечера папа в одиночестве вкушал скудный ужин. За едой он просматривал газеты и слушал радио. Во время трапезы он редко пил вино, ограничиваясь небольшим бокалом бордо лишь в тех случаях, когда болел и это соответствовало рекомендациям врача. Снова посетив свою молельню (для вечерних молитв), папа допоздна работал в личных покоях, набрасывая своим аккуратным, изящным почерком тексты речей, с которыми намеревался выступить в ближайшие дни[78].
Хотя начало Второй мировой войны обычно датируют 1 сентября 1939 г., когда немецкие войска вторглись в Польшу, можно с уверенностью сказать, что она началась уже через два дня после коронации Пия XII – 14 марта 1939 г., когда германская армия вступила в Чехословакию и через день оккупировала Прагу. Меньше чем за полгода до этого, на конференции в Мюнхене, где Муссолини изображал себя главным посредником, казалось, что мир в Европе удалось сохранить. В обмен на обязательства Гитлера воздержаться от дальнейшей агрессии Британия и Франция согласились с захватом Судетской области – региона на западе Чехословакии, большинство жителей которого говорили по-немецки. Теперь Германия маршировала по остальной территории страны, и стало ясно, что слова Гитлера оказались пустыми обещаниями[79].
И все это происходило, когда новый папа пытался умилостивить фюрера, чтобы ослабить притеснения, которым подвергалась церковь в Германии. Нападение Германии на Чехословакию стало для Пия XII первым испытанием и во многих смыслах оказалось провозвестником будущих событий. Посол Гитлера в Ватикане уведомил Берлин о том, что папу призывают выразить протест против вторжения. Дипломат отмечал: к счастью, «папа твердо отказался удовлетворить такие требования. Он дал понять своему окружению, что не видит причин вмешиваться в исторические процессы, к которым церковь не испытывает интереса с политической точки зрения»[80].
С первых дней пребывания на папском престоле Пий XII решил, что лучше всего действовать осторожно. Он стремился поддерживать взаимовыгодное сотрудничество церкви с фашистским правительством Италии и был готов достичь взаимопонимания с нацистской Германией. Но при этом ему приходилось стараться не настроить против себя верующих католиков других стран, особенно живущих в США, от финансовой поддержки которых зависел Ватикан[81]. Его главная цель состояла в сохранении церкви и, таким образом, защитить ее ниспосланную свыше миссию по спасению душ человеческих.
В центре этой папской стратегии лежало решение относиться терпимо к католическим иерархам всех стран в том, что касалось поддержки ими собственных правительств и их политики, включая ведение войн. Действуя таким образом, церковь могла сохранять хорошие отношения с властями в любой точке мира независимо от политического характера до тех пор, пока они поддерживают институциональные интересы церкви. Но, как вскоре показали события, такой подход имел свои недостатки и ставил папу в неловкое положение, когда он пытался представить себя духовным лидером, а не просто руководителем огромной международной организации. Его метод создавал особенно большие неудобства в самой Италии, поскольку папа являлся не только церковным лидером католиков всего мира, но и главой национального епископата.
78
Doyle 1950; Chadwick 1986, p. 130; Papin 1977, pp. 66–67; Chenaux 2003, pp. 231–232; Lehnert 1984, pp. 86–87, 104, 119; Cianfarra 1944, pp. 87–93; Tardini 1961, pp. 142–143; Baudrillart 1996, p. 986, diary entry for March 10, 1939.
79
«Из всех "фактов", которые наблюдались в те роковые годы, – вспоминал после войны Дино Гранди, один из самых заметных лидеров итальянского фашизма, – этот стал определяющим» (Grandi 1985, p. 459).