При этом Осборн представлял британскую аристократию и в другом отношении. Речь идет о его терпимости в отношении итальянского фашизма и презрении к коммунизму и евреям. Это видно по его ранним депешам, отправляемым из Рима в Лондон. «Методы Коминтерна, – отмечал он в 1937 г., – в значительной степени разработаны благодаря блестящей выдумке, сметливости и разрушительным склонностям евреев в сочетании с семито-азиатским фанатизмом русских. Первые обрабатывают интеллектуалов, вторые же – массу, состоящую из неудачников». В следующем году в своем отчете, направленном британскому министру иностранных дел, он заявлял, что Ленин во многом полагался на «сметливость, циничную приспособляемость и безнравственную изобретательность евреев»[118].
Как-то раз, в начале июля 1939 г., во время раскручивания кризиса вокруг Данцига, Осборн покинул свою прелестную резиденцию (откуда открывался вид на бескрайний парк «Вилла Боргезе») и дошел до Апостольского дворца Ватикана. Он явился туда с предупреждением от своего правительства. Предупреждение гласило: итальянцы заблуждаются, если думают, будто британцы станут сидеть сложа руки, глядя, как немцы захватывают Данциг. Захват Данцига будет означать войну. Когда Осборн отбыл, кардинал Мальоне вызвал итальянского посла и попросил его передать британское послание не только Муссолини, но и немцам[119].
Ни одной из потенциальных жертв агрессии гитлеровской коалиции не нравились попытки папы втянуться в переговоры об урегулировании их разногласий. В конце июня американский посол в Варшаве сообщил о том, с каким ужасом в верхних эшелонах польской католической церкви воспринимают прогерманскую (по их мнению) позицию папы. Их страшила его готовность пожертвовать Польшей, чтобы защитить католическую церковь Германии. Между тем в ходе очередного посещения Парижа Франсуа Шарль-Ру, французский посол в Ватикане, жаловался тамошнему папскому нунцию, какой контраст он наблюдает между отношением нового папы к державам гитлеровской коалиции и отношением к ним его предшественника. Посол отметил, что с момента избрания Пия XII громкие жалобы Ватикана на обращение немецких властей с католической церковью страны резко сошли на нет.
Нунций не замедлил известить папу о высказываниях французского посла, а заодно и о других тревожных новостях. Он писал, что уже некоторое время «наблюдаются перемены в отношении к Святому престолу во французском общественном мнении, не исключая и определенные католические круги, где такой процесс также заметен. Уже раздаются жалобы на то, что Святой Отец не высказался по поводу бомбардировки Албании, произошедшей в Страстную пятницу». Это недовольство, докладывал он, растет по мере того, как во французских газетах появляются новые и новые сообщения о несостоявшейся мирной инициативе папы, которую пресса преподносила как задуманную в угоду тоталитарным государствам[120].
Когда французский посол вернулся в Рим, его вызвал к себе папа. Шарль-Ру едва успел сесть, как понтифик удивил его такими словами:
– Итак, я слышал, вы мною недовольны!
Посол на время лишился дара речи.
– Да-да, мне это хорошо известно, – настаивал понтифик.
Шарль-Ру решил высказаться откровенно. У французов, пояснил он, сложилось впечатление, что политика папы идет вразрез с подходом его предшественника.
Вовсе нет, возразил папа. Да, его методы – немного иные, но французам необходимо понять, что (после захвата Германией как Австрии, так и некоторых областей Чехословакии) в границах рейха теперь живут 40 млн католиков. И ему приходится вести себя осторожно, чтобы не сделать ничего такого, что может ухудшить положение этих людей.
118
Chadwick 1986, pp. 13–15, 125, 128; Tittmann 2004, p. 98; Lammers 1971, pp. 69, 77–78; French embassy to the Holy See to French Foreign Ministry, October 1943, MAEN, RSS 576, PO/1, 1183.
120
Biddle, Warsaw, to FDR, June 20, 1939, FDR Library, psfa 449, pp. 88–94; Mons. Valeri, Paris, to Maglione, June 20 and 21, 1939, ADSS, vol. 1, nn. 66, 68.
На фоне этих признаков угасающей популярности папу особенно расстраивало то, что он мало чего добивается, пытаясь достичь взаимопонимания с нацистскими властями. Он воздерживался от публичных высказываний, когда Германия аннексировала Австрию, а потом вторглась в Чехословакию, однако немецкое правительство не оставляло своего стремления ослабить церковь. Ситуация лишь ухудшалась – закрывались католические школы, конфисковывалось церковное имущество, священники подвергались гонениям, если недостаточно активно поддерживали нацистский режим. Папа отправил кардинала Мальоне передать предупреждение послу Италии при Святом престоле. По заявлению понтифика, если в скором времени ситуация в Германии не улучшится, ему придется высказаться. Это предупреждение стало первым в длинной череде беззубых угроз. Посол Муссолини с сочувствием относился к этим мыслям понтифика и разделял беспокойство папы по поводу того, что Германия не идет по тому же пути, что и итальянские фашистские власти, – по пути примирения с церковью. «Святой престол, – отмечал Пиньятти, – знал, что [Чиано] неоднократно пытался оказать воздействие на Берлин, рекомендовал соблюдать умеренность в принимаемых мерах и достичь соглашения со Святым престолом» (Pignatti to Ciano, July 5, 1939, DDI, series 8, vol. 12, n. 478).