«Папа Сальваторе»
«Папа Сальваторе»
Милена
– До схваток еще больше получаса. Я могу сама идти, – бормочу я, пока Сальваторе несет меня к главному входу небольшой частной клиники, которая принадлежит ему.
– Нет.
– Торе, всё будет хорошо. Не переживай так.
– Я совершенно спокоен, – цедит он сквозь зубы, проходя через вращающиеся двери.
Белоснежные стены клиники украшены картинами маслом в витиеватых золотых рамах, от чего больничный зал ожидания больше напоминал художественную галерею. В левой части зала стоят старинные деревянные стулья. Справа находится регистратура, основание ее белой столешницы искусно украшено деталями из сусального золота. За стойкой сидят две медсестры и тихо переговариваются между собой. Как только видят нас, тут же вскакивают со стульев, и их глаза широко раскрываются словно от внезапной паники.
– У моей жены схватки.
На мгновение женщины замирают, а затем начинают суетиться. Одна побежала по коридору, в то время как другая хватает телефон и трясущимися пальцами набирает номер.
– Кажется, они немного нервничают, – бормочу я и кусаю Сальваторе за ухо, надеясь, что это хоть немного снимет его напряжение.
Двадцать минут назад я сообщила мужу, что наш ребенок, возможно, родится сегодня. Сальваторе так побледнел, что я испугалась, он вот-вот упадет в обморок. Почти минуту он стоял неподвижно, глядя на меня так, словно видел впервые. Затем подхватил меня на руки и выбежал из квартиры прямиком в гараж. Я даже не успела схватить свой телефон и сумку, которую собрала для больницы.
– Мистер Аджелло, доктор готов вас принять, – выдыхает медсестра за стойкой регистрации. – Пожалуйста, пройдите со мной.
Пока Сальваторе идет за ней по коридору, я оглядываюсь по сторонам. Кругом ни души. Двери кабинетов и смотровых комнат, мимо которых мы проходим, открыты, и все они пусты. Хотя это небольшая клиника, но здесь всегда дежурят не менее пяти врачей и прочего медперсонала, а также присутствует много пациентов. Еще полгода назад я работала в этой клинике на полставки и не припомню, чтобы здесь было так пустынно.
– Почему здесь никого нет? – спрашиваю я.
– Я закрыл клинику для посетителей два месяца назад. – Сальваторе заходит в кабинет, дверь которого медсестра придерживает для нас открытой. – Я не хотел, чтобы персонал отвлекался. Поскольку ты скоро должна родить, то к моменту родов все будут заниматься только тобой.
– Что? – восклицаю я, но тут же стону, когда начинаются новые схватки. Я обвиваю руками шею Сальваторе и утыкаюсь лицом ему в плечо. Эта схватка намного сильнее предыдущих.
Не стоит и надеяться, что он этого не заметит. Мой муж плохо переносит, когда у меня что-то болит, поэтому я изо всех сил стараюсь скрыть, насколько болезненны схватки.
– Милена? – Сальваторе резко останавливается. – Что случилось?
– Всё в порядке. Чуть-чуть стало неприятно, – бормочу я, боль в животе уже медленно стихает.
– Cara, ты меня обманываешь?
Я мотаю головой и вздыхаю с облегчением, когда схватки проходят.
– Сальваторе, ты не можешь отказывать людям в медицинской помощи.
– Моя клиника. Мои правила, – возражает он и переводит взгляд на нервно сжимающую руки медсестру. – Что?
– Э-э, нам нужно подготовить вашу жену к родам, мистер Аджелло, – еле слышно произносит девушка.
– Я с ней. Куда надо идти?
– Ты ни за что не пойдешь со мной, – рявкаю я.
Сальваторе впивается в меня взглядом.
– Я не оставлю тебя одну.
– Ты поставишь меня на пол и сядешь в это удобное кресло. – Я беру его за подбородок двумя пальцами и поворачиваю его голову в сторону кресла. – И подождешь меня там. Пожалуйста.
Он стискивает зубы и одаривает меня угрожающим взглядом, но я понимаю, что таким образом муж пытается скрыть свой страх.
– Пусть дверь остается открытой, – наконец отвечает он. – Но я буду с тобой в родильном зале.
Я улыбаюсь и касаюсь его губ своими.
– Договорились.
Сальваторе
– Три врача? В самом деле? – ворчит Милена, оглядывая суетящийся вокруг нее персонал. – И пять медсестер? Ради бога, Сальваторе, сколько, по-твоему, я сейчас рожу детей?
– Я не собираюсь рисковать твоей жизнью или жизнью ребенка, cara.
Я глажу ее по щеке и достаю из-за пояса пистолет.
– Если с моей женой или ребенком что-нибудь случится, — я взвожу курок и кладу пистолет на стол справа от себя, — вы все покойники.
– Господи боже! – вскрикивает Милена.
– Все в порядке, cara. Ты в безопасности. – Я наклоняюсь к ней для поцелуя, но она хватает меня за подол больничного халата и начинает трясти.
– Убери эту чертову штуку отсюда! Сейчас же! – кричит она.
– Нет. Пусть всем здесь это послужит напоминанием, что произойдет, если ты будешь мучиться от боли.
– Я собираюсь рожать. Ребенка! Конечно, мне будет немного больно. – Она обхватывает мое лицо ладонями. – Я знаю, как работает твой мозг, Торе, но ни ты, ни твой пистолет не облегчат мне задачу. Ты все усложняешь. Пожалуйста, убери отсюда оружие, пока люди, которые помогают нашему малышу появиться на свет, не умерли от сердечного приступа.
Я на мгновение закрываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Мое сердце так сильно стучит, что, кажется, в любой момент выскочит из груди. Внутри всё сжимается от ужаса. В последний раз был так чертовски напуган, когда ранили Милену, и поклялся, что никогда больше не допущу, чтобы с ней что-то случилось, даже порез бумагой. Но сейчас? Я не могу успокоиться. Не в силах смириться с мыслью, что моя жена страдает и я не в состоянии ей помочь.
Я ставлю пистолет на предохранитель и бросаю его медсестре по другую сторону от Милены.
– Уберите его отсюда.
Женщина вскрикивает и неуклюже ловит оружие, а затем выбегает из комнаты.
– Я люблю тебя. – Целую Милену в лоб и беру ее за руку. – Я бы все отдал, если бы мог взять твою боль на себя.
Легкая улыбка появляется на ее губах.
– Знаю. Обещаю, мне не так уж и больно.
Едва слова слетают с ее губ, ее лицо искажается, и она сжимает мою руку. Моя прекрасная лгунья. Поймет ли она когда-нибудь всю глубину моей любви к ней.
– Пора, миссис Аджелло, – произносит доктор, сидящий в конце стола. – Когда я скажу, начнете тужиться.
Я бросаю быстрый взгляд на врача, давая ему ясно понять, какая мучительная смерть его ждет, если с моей женой что-нибудь случится, затем снова смотрю на Милену.
– Все будет хорошо, cara mia. Клянусь.
Кажется, что я не отрываю взгляда от жены уже несколько часов, но на самом деле не прошло и десяти минут. И все же каждый ее страдальческий стон, каждый затрудненный вздох разрывают меня на части. Почему, черт возьми, это длится так долго? Медсестры суетятся вокруг, врачи обмениваются непонятными для меня фразами. Паника внутри меня продолжает нарастать, взрыв вот-вот произойдет.
– Я сверну им шеи, cara, – шепчу я только для Милены. – Все будет хорошо, или я убью их всех голыми руками. И начну с врачей, а потом перейду к остальным, включая того придурка на парковке, который почти пять секунд поднимал гребаный шлагбаум.
Внезапно комнату наполняет громкий детский плач, заглушающий все остальные звуки.
Мое сердце замирает, затем начинает бешено стучать, а тревога внутри меня взлетает до небес. Холодный пот выступает у меня на коже. Сквозь грохот сердца постепенно осознаю, что врачи и медсестры разговаривают вокруг меня, но не обращаю на них внимания. И не смотрю на ребенка, даже пять минут спустя, когда его передают в руки моей жены. Мои глаза прикованы к усталому лицу Милены, к широкой улыбке на ее губах, когда она не отводит взгляда от свертка у себя на груди.
– Боже мой. Она такая красивая, – всхлипывает Милена.
Я не осмеливаюсь взглянуть на ребенка. С того момента, как Милена сказала мне, что беременна, меня не покидал страх, что, когда родится ребенок, я ничего к нему не почувствую. Или, что еще хуже, любовь, которую испытываю к своей жене, каким-то образом разделится надвое. Не могу смириться с мыслью, что стану любить Милену меньше, чем сейчас. Я не позволю этому случиться. Никогда.
– Сальваторе? – Милена в замешательстве поднимает на меня блестящие глаза. – Не хочешь поздороваться с нашей дочерью?
Я глубоко вдыхаю и опускаю взгляд. Из-под длинных ресниц на меня смотрят два янтарных глазика. Мои глаза. Копна коротких светлых волос покрывает ее крошечную головку и торчит во все стороны. Такого же оттенка, как у моей жены. Странное чувство разливается в моей груди. Внутри меня нарастает буря и распространяется по всему телу, пока не поглощает меня целиком. Мое тело словно охвачено жидким огнем.
Я касаюсь крошечной ручки кончиком мизинца. Моя малышка обхватывает мои пальцы своими и сжимает их в кулачке. Я моргаю. Она отвечает мне тем же.
– Я думал, она разделится, – бормочу, не в силах отвести благоговейного взгляда от маленьких янтарных радужек.
– Что разделится? – спрашивает Милена.
– Любовь. Я думал, что мне придется делить ее между вами двумя. – Заставляю себя отвести взгляд от ребенка и смотрю на жену. – Что никого больше не смогу любить так, как люблю тебя.
– Любовь так не работает, – улыбается она.
– Теперь я знаю. Она... каким-то образом удвоилась.
– Конечно, так это и происходит. – Она прижимается к моим губам, а затем целует нашу дочь в макушку. – Она самый красивый в мире ребенок. Когда она вырастет, не сомневаюсь, у нашей двери выстроится очередь из поклонников.
– Наверняка так и будет, – ухмыляюсь я. – И папа собирается придушить их всех.
Конец.