— Сядем здесь, — сказал фактор, указывая на кучу развалин, находящуюся как раз возле того места, где спрятался Малатеста, — здесь нам нечего бояться, мы свободно можем говорить о наших делах.
— Вот мошенник! — невольно прошептал Малатеста, узнавший в факторе герцога Монтемарчиано. — Он так хорошо переоделся, что если бы я не узнал его голоса, я никак бы не смог подумать, что это он… Но кто же это другой-то?
Голова пастуха была повернута к фактору, и Малатеста никак не мог рассмотреть его лица. Собеседники говорили очень тихо, так что до слуха Ламберто долетали лишь отрывочные фразы. Однако и то, что он слышал, было для него весьма интересно.
— Нам нужно приготовиться ко всяким случайностям, — говорил Альфонс, — здоровье папы так слабо, к тому же у него много врагов.
Ответ другого достиг ушей Малатесты как неясный шепот, из которого он мог схватить только несколько слов: «Мой дядя отлично знал…»
— Какого дьявола его дядя отлично знал? — спрашивал сам себя Малатеста. — И где я слышал этот голос? Он, точно отдаленное эхо, отзывается в моих ушах!
Между тем герцог Монтемарчиано продолжал:
— Союзники… Да, у меня есть очень могущественные союзники… И одним из них, право, нельзя пренебрегать, хотя на его обещания и нельзя положиться. Впрочем, у меня есть средство заставить его делать то, что нужно. Это бандит Ламберто Малатеста.
Ответа нельзя было расслышать. Пикколомини продолжал:
— Если бы питаете к нему такое сильное отвращение, то не будем говорить о нем. Сказать откровенно, и я сильно побаиваюсь его безграничного честолюбия и рано или поздно постараюсь избавиться от него.
— Да, если я тебе дам время на это! — прошептал Малатеста, нимало не удивленный коварством своего приятеля Пикколомини. — Мне бы только узнать, кто этот пастух, — размышлял Ламберто, — пока я видел только его затылок.
Судьба как будто хотела удовлетворить любопытство бандита. Именно в это самое время пастух повернул голову, и Ламберто узнал в нем Джиакомо Бонкомпаньи герцога ди Сора.
— Ну, довольно, больше мне ничего не нужно знать, — прошептал Малатеста и поспешил выбраться из своей засады.
Спустя некоторое время деревенский фактор и пастух входили в Ансельские ворота, несколько поодаль от них шел монах, тщательно закутанный в свой башлык. На него, конечно, не обратили внимания, в столице католицизма во все времена и века монахи встречались на каждом шагу. Деревенский фактор и пастух направили свои шаги к мосту св. Ангела и вошли в дом синьора Бонкомпаньи. Незаметно следивший за ними монах это видел. В скромном капуцине читатель, конечно, узнал Ламберто Малатесту.
СТАРЫЙ ДРУГ
УВИДАВ все, что было ему нужно, Малатеста повернул назад и, свесив голову на грудь, сильно задумался, да и было отчего. Соединение таких двух личностей, как герцог ди Сора и Пикколомини, могло повести к весьма серьезным последствиям. Очевидно, тут дело идет о сильной, могущественной партии. Положим, он, Малатеста, мог бы избавиться от Монтемарчиано ловким ударом кинжала, но останутся преданные ему друзья, которые будут действовать; к тому же союз герцога ди Сора придавал вражде Пикколомини большой вес. Хотя Джиакомо Бонкомпаньи уже и не был главным начальником папских войск и не имел под своей командой вооруженной силы, тем не менее, герцог все еще пользовался большим влиянием в столице; влияние это было столь велико, что сам папа Сикст V, заклятый враг своего предшественника, счел благоразумным не трогать его племянника, так как он принадлежал к сильной партии, и, пока правление Сикста окончательно не окрепнет, трогать эту партию было опасно. Между сторонниками герцога ди Сора, как племянника покойного папы Григория, были члены святой коллегии, многие из них занимали важные правительственные места, и все принадлежали к богатой римской аристократии. Покойный папа Григорий, хотя и был одним из самых неспособных и глупых пап, но был крайне предусмотрителен относительно судьбы своих племянников; он позаботился связать их узами брака с богатой римской аристократией, дабы в случае его смерти и коренных преобразований они имели поддержку. «Следовательно, — рассуждал Малатеста, — если такой человек, как Джиакомо Бонкомпаньи, вступил в заговор, осмелел до того, что ходит переодетый в крестьянское платье, и вошел в союз с такой личностью, как герцог Монтемарчиано, то значит дело задумано серьезное и успех его более чем вероятен». Все это, конечно, было не по душе Малатесте, тем более что Пикколомини желал от него отделаться. Необходимо было избежать опасности и, кроме того, отомстить негодяю Пикколомини, вовлекшему его в заговор и теперь всячески лишавшему его всякой возможности примирения с папским правительством. Сам же Пикколомини, напротив, безусловно, стремился получить амнистию и, не приходится сомневаться, что при первом же удобном случае выдаст папской полиции сто, Малатесту.