Незадолго до конклава во дворце Урбино (в настоящее время palazzo Doria) на площади Венеция, у испанского посланника графа Оливарес, или, правильнее, у кардинала Мадруччио, вечером собралась компания князей церкви с четырьмя куртизанками для оргии и обсуждения текущих событий. Здесь председательствовал кардинал Мадруччио, один из могущественнейших сановников святой коллегии, правая рука католического короля Испании на конклаве; многие богатые синьоры из римской аристократии, писатели, известные под названием umanisti, по заказу смеявшиеся и над Богом, и над дьяволом, несколько куртизанок, без которых не обходилась ни одна оргия, и среди них знаменитая красавица Диомира. О похождениях ее рассказывали целые истории. Говорили, будто в ранней юности Диомиру похитил герцог Сора, от которого она убежала в Рим, где поразила всех князей церкви и вошла в моду. В числе обожателей Диомиры называли племянника папы Джиакомо Боккомпаньи, старого друга герцога де Сора и генерала папских войск. Все эти господа, для которых сундуки святой церкви были открыты, осыпали горстями золота красавицу куртизанку. На вечере, о котором идет речь, рядом с Диомирой сидел молодой человек лет двадцати девяти, со светлыми волосами и рыжей бородой — тип германца; он весело улыбался. Это был племянник австрийского императора Рудольфа II, Андреа, кардинал св. апостольской церкви. Около него сидел испанский посланник граф Гузман Оливарес, мужчина средних лет, с черствым выражением лица. Кардинал Мадруччио, исполнявший обязанность хозяина, маленький, вертлявый, нервный, тоже средних лет, старался занимать гостей. И, наконец, кардинал Деза, знаменитый злодей в истории католической церкви. Прежде чем получить пурпурную мантию, Деза занимал пост главного инквизитора в Испании и своей страшной жестокостью перещеголял даже знаменитого Торквемаду. Кардиналу было лет пятьдесят пять от роду, совершенно лысый, с крючковатым носом, он походил на хищную птицу. Фанатик и деспот вместе, Деза был глубоко развращен, хотя и никогда не прощал ни малейшей ошибки ближнему. Желая приобрести популярность, он всегда одевался в простую сутану доминиканца. Таковы были собутыльники этой оргии.
Гостеприимный хозяин не ленился подливать вино в кубки, от чего головы кружились и развязывались языки; всем было очень весело. В особенности австрийскому кардиналу Андреа, который время от времени прикладывался губами к прекрасному плечу Диомиры. Один из его поцелуев был настолько громок, что возбудил общий хохот.
— Его высочество ведет дела быстро! — вскричал кардинал Мадруччио. — Можно надеяться, что мы в скором времени будем иметь архигерцогиню… конечно, временную.
Андреа расхохотался и сказал:
— Вещь весьма вероятная, потому что я еще не вполне посвящен (ordini sacri) и могу жениться.
— Ну, на это я не могу согласиться! — вскричала Диомира. — Несколько дней провести с таким прекрасным мужчиной — пожалуй, но постоянно его видеть около себя — слуга покорная, это я не могу.
— Как, Диомира, — с иронией сказала одна из куртизанок, — если бы его высочество удостоил сделать тебе предложение, ты бы отказала?
— Представь себе: да, отказала бы. Я вовсе не хочу подвергаться участи куртизанки Империи, отравившейся от страшной скуки, сочетавшись законным браком с синьором Адом.
— Браво! — вскричал австрийский кардинал, снова целуя Диомиру в плечо. — Да вы не только прелестнейшая из женщин, но и самая умная. Если бы я был императором, я бы взял вас, конечно, не в супруги, но…
— Но в качестве друга, — добавил кардинал Мадруччио.
— Нет, в качестве первого министра. Я бы хотел иметь около себя дипломата, вроде его превосходительства графа Оливареса.
Посланник поклонился, не поняв насмешки племянника австрийского императора. Всякий на месте Оливареса мог бы обидеться на принца, но в пустой и маленькой голове тщеславного испанца не укладывалась мысль, что кто-нибудь смеет его оскорбить. Что же касается куртизанки, то она была очень довольна комплиментом. Положив руку на шею своего любезного соседа, она улыбнулась.
Банкет продолжался без всяких инцидентов. Все очень аппетитно кушали, время от времени похваливая знаменитого повара. Было бы долго описывать подробно ужин. По тогдашнему обыкновению все блюда были замечательны сюрпризами. Дикий кабан являлся на стол в натуральном виде, и вдруг из его внутренности посыпались разные вкусные солямэ; павлины, изжаренные с перьями, с распущенными хвостами, предлагали гостям конфеты всех возможных цветов и размеров и т. д. и т. д. Вообще повар кардинала показал себя истинным артистом. Недаром он заявил раз своему хозяину, что он признает только одного соперника — Микеланджело Буонаротти! Знаменитый художник от души смеялся, когда ему передали эти слова повара.