- Ригет. Если язык в петлю свивается от имени, лучше вообще никак не зови. Мужские имена у нас сокращать не принято. По первому слогу только женщин можно кликать.
- Хм, прости, дядь. Ригет, так Ригет, - повинился Дэн, бредя за родичем по пустынной и темной улочке с высокими заборами. Было тихо, лишь где-то сонно ворчал пес, выводила рулады пара спорящих котов, стрекотали сверчки и вдалеке ухал очередной крылатый помощничек Зебата - Ойх. – Так все ж?
- Кругом лес, зверье разное водится. Но храм опаснее. Пусть и лежащий в руинах, он тянет к себе всех, в ком смерти более, чем жизни. Потому, прав ты, ночами здесь всякое можно встретить, - сухо ответил родственник, останавливаясь перед широкой дверью в особенно массивном заборе. Фонаря или факела тут не висело, зато имелась веревка. Подергав ее, дядя вызвал далекое треньканье где-то внутри постройки.
Очередной экземпляр патлатого и заспанного паренька, отличавшийся от сторожа у ворот лишь более субтильной комплекцией и рыжиной, впустил во внутренний двор трактира Ригета и его племянников. Мужчина кинул соне монетку. Открывальщик поймал мзду с удивительным проворством, а дядюшка коротко распорядился:
- О лошадях позаботься. Комнаты мои в порядке?
- Да, дир, все, как наказывали. Белье чистое постелили. Если ужин нужен, я кухарчонка кликну, - простимулированный денежными вливаниями паренек зашевелился живее и стал куда более услужливым.
- Нет, все утром, - отмахнулся Ригет, снимая седельную сумку.
Он помог Свете спешиться, бережно сняв девушку с седла, и повел племянников в трактир – приземистое двухэтажное здание. Первый этаж его был сложен из крупного камня, второй из бревен. Внутри ожидаемо оказалось темновато. Маленькая плошка с едва мигающим огоньком свечи до возможностей лампы не дотягивала, а о звании люстры разве что грезила.
Пройдя через сумрачный зал с лавками и широкими столами, дядюшка и племянники поднялись по узкой скрипучей лестнице наверх. Ригет вынул ключ из небольшой сумки на поясе и открыл дверь, впуская Дэна со Светкой. Задвинув засов, мужчина прищелкнул пальцами. Сразу три свечи в медном канделябре, стоявшем на столе, вспыхнули. После ночи и крошечного огонька внизу их свет почти ослеплял.
- Дядя, ты колдун или это фокус такой? – растерянно удивилась Светка.
- Вот чудачка! Кто ж он еще, если нас сюда вытащил? – еще больше дяди удивился глупому вопросу Дениска. Приземлившись на довольно узкую кровать, парень вытянулся на ней с блаженным стоном.
- И правда, - горько вздохнула девушка. – Я все думаю, что сплю и утром проснусь по будильнику.
- Прежде чем спать, смойте грязь. За дверью ваша комната. Воду в тазу и кувшине я подогрею. Мазь оставлю на столе. Помоетесь и ложитесь, кровать одна, зато большая, поместитесь. Все разговоры утром, - распорядился старший родственник ближайшими планами усталых племянников, ткнув пальцем в нужном направлении.
- Босиком гулять мы точно не пойдем, я все пятки где не отбил, там исколол, - согласился Дениска, нехотя поднимаясь с жесткого ложа и от души зевнул. Светка, взбудораженная всем происшедшим куда сильнее брата, поневоле согласилась с планами на ночь печальным кивком.
- Дядя, а нас с сестрой магии научишь? – спохватившись, потребовал парень ответа на самый главный для каждого уважающего себя попаданца вопрос.
Дядюшка хмыкнул, подняв голову от сумки, прищурил глаза и, скрутив из пальцев экзотическую многоступенчатую фигу, каковой лично Дениска баловался только в детском садике на спор, глянул сквозь нее на ребят. Вздохнул то ли с облегчением, то ли разочарованно и огласил вердикт:
- Нет, у вас ни искры дара нет, пусто, может, в ваших детях загорится.
- У-у-у, - разочаровался уже мнивший себя великим магом и мессией Денис, а Света, напротив, успокоилась: она совершенно нормальна.
Дядя зажег в комнате племяшей еще один канделябр, подогрел воду в тазу светящимся облачком, поставил на стол маленькую баночку с мазью и затоптался на пороге, испытывая резкий приступ беспомощной вины от вида скорчившейся на стуле у кровати фигурки племянницы.
- Ложитесь, - еще раз пожелал он и, неловко кашлянул, добавил: - Восемь мне свидетели, вы – моя кровь, младшие родичи, я о вас позабочусь и защищу, без крова над головой и куска хлеба не оставлю.
- Лучше бы вы нас вообще не трогали, - отчаянно пожалела Светлана. С проклятиями и кулаками на виновника всех сегодняшних потрясений девушка не набрасывалась, бурными упреками не осыпала, но ее горькой безнадежности хватило, чтобы дядюшка счесал все ухо и разоткровенничался, в попытке оправдаться: