Вернувшись в комнату, они продолжили есть лапшу. Чжан Даминь увидел, что Эрминь вышла на кухню, чтоб положить себе добавки, и, притворившись, что ему тоже нужна добавка, на цыпочках последовал за ней к плите. На лице застыла льстивая улыбка. Чжан Эрминь, действительно, становилась всё более странной. Её лицо было густо накрашено, как будто она напудрила его тремя слоями крахмала. Брови её были грубыми, густыми и чёрными, будто две волосатые гусеницы, которые вставали домиком, если она упрямилась. Чжан Даминь тихонько рассмеялся: Эрминь, я хочу с тобой обсудить кое-что. Только он сказал, как тут же пожалел об этом. Так не пойдёт! Слишком прямо! Надо выкрутиться и спасти положение!
— Эрминь, твой макияж становится всё более грамотным.
— Денег нет! И если были бы, тебе не дала бы!
Чжан Эрминь внезапно открыла рот, будто хотела съесть его целиком или по меньшей мере откусить голову. Чжан Даминь был полностью раздавлен, он понял, что юани закрыли ему оба глаза, он опять неверно оценил обстановку. Верно говорят, родная кровь не водица. Однако вкусная еда, приготовленная в соевом соусе, гуще крови. Для своей выгоды и кровь в еду подмешать можно! Верно говорят: человек говорит по-людски. Однако говорит хорошие слова или плохие, рот человека может выпускать газы, да почище настоящей задницы! Слова могут сшибать с ног так, что долго не поднимешься, не сможешь выплакаться и понять не сможешь, что это было! Чжан Даминь мысленно упал в обморок, но тут же поднялся, отряхнулся, вытер брызги слюны с лица и продолжил нащупывать путь вперёд в соответствии со своими мыслями.
— Эрминь, я хотел не деньги обсудить, а твоего избранника. Услышав, что тебе на вашем мясоперерабатывающем заводе понравился один временный рабочий, мы все забеспокоились о тебе. Говорят, что этот рабочий прописан в деревне или где-то в шаньсийской деревне. Мы ещё больше забеспокоились. Мы все знаем, что у тебя было много неудач в любви. И не просто много, а тебе попадались исключительно мужчины, не ценившие тебя. А среди них были и вовсе жестокие. Но это не твоя вина! К тому же это не вредит твоему образу! Ты — это ты. Тебя по-прежнему зовут Чжан Эрминь. Ты такая же, как раньше — простая, добрая, сильная… немногословная, говоришь мало, зато по сути. Ты не любишь смеяться, ты смеёшься в душе, и это видно. Любишь плакать, поплачешь и перестанешь, после слёз становишься ещё более толковой. У тебя столько достоинств, почему же ты так в себе не уверена? Подумай хорошенько, ты все свои достоинства хочешь отдать человеку с нормальной пропиской или ревнивцу из какой-то Шаньси? Будь я на твоём месте, я бы открыл свой большой рот и сказал ему: не приближайся, держись от меня подальше! Эрминь, не дай себя одурачить. Редька утром на рынке стоит три мао за цзинь, в полдень она уже два мао, а как стемнеет — один мао. Если в это время придёт человек и попросит продать за пять фэней, ты не вытерпишь, сердце смягчится, и, возможно, продашь. И продешевишь! Эрминь, нам всем грустно. Мы не из-за себя печалимся. Из этих пяти фэней нет ни одного, принадлежащего нам. Если захочешь подарить, мы ничего поделать не сможем. Нам просто кажется, что нельзя так рано падать духом. Цена высоковата — не помеха, с утра до вечера продаёшь, ну посиди ещё пару часов. Не можешь, мы тебе поможем. А то тебя погладили пару раз по заднице, ты и собралась с ним уезжать. Ты слишком не уверена в себе! Посмотри на меня. Я ждал почти до полуночи, не уходил, и что? Ли Юньфан сама забралась на мои весы. Ты подожди, возможно, дождёшься кого-нибудь достойного. Эрминь, я об этом хотел поговорить, а не о деньгах. А ещё у тебя есть одно достоинство, забыл о нём упомянуть. Ты любишь копить деньги. Никто не знает, сколько ты уже накопила. Ты копи потихоньку, мы и не хотим знать, ведь деньги-то не наши. Однако я должен предупредить тебя: ни в коем случае не говори этому шаньсийцу, где твоя сберкнижка! И не носи её с собой, а то он будет тебя щупать и уведёт сберкнижку, вот это будет трагично. Чем он её украдёт, уж лучше сама потрать или одолжи кому-нибудь, а ещё лучше одолжи…
Глаза Чжан Эрминь были полны слёз, она истыкала всю лапшу.