— …будущее… Шлюха!
— Твоя жена…
— Моя жена — шлюха!
Чжан Саньминь разрыдался на плече у старшего брата. Неизвестно почему, Чжан Даминь почувствовал удовлетворение. Давно уже знал, что это не хорошая птица, а перелётная! Чжан Даминь похлопал Саньминя по спине. Ему вспомнилась сцена, как в детстве Саньминю насыпали песка за шиворот, он прибежал домой и так же плакал. А сейчас он не мог помчаться с Саньминем за обидчиком и насыпать ему тоже песка. Птица, действительно, не хорошая, но это всё-таки птица! Голос заливистый, оперенье прекрасное, быть шлюхой или прекрасной женой, в честь которой поставят мемориальную арку, это её свобода выбора! Чжан Даминь сказал: не плачь, держись, расскажи, всё ведь было хорошо, и как она вдруг стала шлюхой? Чжан Саньминь долго не мог рассказать толком. Общий смысл был таков: у него заболел живот, он отпросился с работы на полдня, открыв дверь квартиры, он увидел, как его жена застёгивает брюки какому-то мужчине, как будто в армии во время тревоги. Чжан Даминь начал его уговаривать: не думай о неприятном, не думай, что ты один такой. Таких птиц много, и есть тенденция к увеличению их количества. Возьми любое жилое здание, если сказать, что через одну клетку будет такая птица — это будет перебор, но через две клетки уж точно, не веришь, давай вместе проверим. Чжан Саньминь и не предполагал, что у него так много соратников, он послушал, что говорит брат, понял, что в этом что-то есть, и понемногу успокоился. Он тихо пробормотал: так и убил бы её. Чжан Даминь сказал: ни в коем случае не убивай её, либо отпусти, пусть летит, куда хочет, либо повыдёргивай ей волосья, скажи, что это из-за её неверности, выдернешь — и дело с концом, пусть знает, кто ты такой! Я предлагаю тебе найти новую. Пусть она не умеет визжать, главное, чтоб обладала высокими моральными качествами, не поддавалась на соблазны, это должна быть по-настоящему хорошая девушка, как моя жена. Чжан Саньминь не дал ему положительного ответа, и когда уходил, беспрестанно вздыхал: давно уже надо было ей волосы повыдёргивать, давно надо было. Вечером, когда Чжан Даминь только вернулся домой, его вызвали к телефону. Чжан Даминь, не поняв, с энтузиазмом спросил: ну как? Выдернул ей волосы?
— Брат, мы помирились.
Чжан Даминь чуть в обморок не упал.
— Брат, не рассказывай матери.
— Да если б можно было руками через телефон достать, взял и убил бы!
— Брат, я простил Сяоша.
— Что за люди!
Чжан Даминь бросил трубку, так разозлился, что перед глазами поплыли звёздочки. Эта птица нагадила прямо в рот Саньминю — шлёп, а он не выплюнул, а проглотил!
Осенью вернулся Чжан Уминь. Он полностью преобразился. Высокий, с крепкими плечами, тонкими чертами лица, он свободно смеялся и разговаривал, голос его гудел, слушать было приятно и даже уютно. Мать, увидев его, расплакалась, обняла и никак не хотела отпускать. Он был тактичен, сразу видно, что много повидал, не боялся чужих слёз, он тихонько сказал:
— Мама, как ты? Ты так намучалась за эти годы!
Чжан Даминь стоял в стороне и думал: ещё один, и откуда только взялся? Во всём — от формы до содержания — как ни посмотри, он не такой, и так его поверни, и сяк, потри, разломи, как ни крути, он не обычный человек, он не принадлежит семье Чжан Даминя. Он не стал поступать в аспирантуру, а сразу был распределён в отдел, подчинённый управлению при министерстве сельского хозяйства. Он быстро там отчитался, быстро вселился в общежитие для сотрудников министерства. Он простодушно предложил провести в дом телефон, иначе очень неудобно, если есть какое-то дело, то никак не известить. Голова Чжан Даминя тут же распухла.
— Мы только ждём, что ты заработаешь на первый взнос за установку телефона!
Чжан Уминь замер, он культурно улыбнулся, не принял вызов. Не зря он стал председателем, умеет следить за словами и выражением лица.
— Не надо нас извещать, если министр захочет повидаться, ты его просто приводи к нам домой, и всё!
— Брат, твоё чувство юмора становится всё сильнее.
— Разве ты не хотел поехать в Синьцзян выращивать люцерну и подсолнухи? Чего же не поехал? Или уже всё вырастил, в Синьцзяне нет места для тебя? В Синьцзяне нет места, езжай в Монголию, зачем ты вернулся в цементный домик, не боишься задохнуться?
— Мои мысли тогда были такими наивными, такими смешными.
— А в аспирантуру почему не стал поступать?
— Все считают, что мне больше подходит путь карьеры.
— Запасись двумя дополнительными страховочными крючками.
— Что?
— Сделаешь два шага, повесишь один. Осторожнее, не упади!
— Сделаю, как сказал мой старший брат.