Рассказывая это, она пучила глаза и нагоняла на женщин такой страх, что у них поджилки тряслись. Потом она подцепляла согнутым пальцем заварку из чашки, тщательно пережёвывала её, поднимала Бинцзая и с серьёзным видом прощалась: «Пойду посмотрю».
Смысл этого «посмотрю» был не очень понятен, и каждый мог подумать что угодно: «пойду разузнаю», «пойду замолвлю слово», «пойду посмотрю за хозяйством» или же «пойду присмотрю за курятником». Но перепуганным женщинам такая расплывчатость даже нравилась — она грела душу и словно бы давала надежду.
На самом деле мать Бинцзая шла присмотреть за курятником.
За курятником был дом Жэньбао и его отца. По пути мать Бинцзая всё время посматривала в сторону их дома. Смысл бросаемых туда взглядов тоже был неясным: в них было что-то зовущее и что-то настороженное, она будто пыталась высмотреть какие-то секреты и одновременно бросала вызов. Это повторялось каждый день по нескольку раз и нагоняло страх на портного Чжуна.
Портной Чжун ненавидел женщин, но больше всего — мать Бинцзая. К слову сказать, она была женой его младшего брата и считалась его младшей невесткой, к тому же они были соседями — их земельные участки граничили, а кроны деревьев соприкасались. Если бы не стена, было бы видно, что и живут они совершенно одинаково: спят, едят, воспитывают сыновей. Но, присмотревшись внимательнее, можно было заметить различия. Мать Бинцзая часто вывешивала на бамбуковом шесте у всех на виду свои штаны, так что они оказывались прямо напротив ворот портного и оскорбляли его взор, когда он выходил из дома. Разве это не унижает интеллигентного человека? Кроме того, она постоянно раскладывала сушиться последы — из них можно было сделать хорошее лекарство, на продажу или для себя. Куски плоти, вышедшие из женских тел, пахли кровью; их сушили на циновке, несколько раз переворачивая, пока они не превращались в сморщенные комочки, похожие на души умерших, — зрелище леденило кровь. Но самым отвратительным был взгляд матери Бинцзая. Он не выражал ничего, в нём не было ни тени мысли или чувства — он напоминал взгляд ядовитой змеи, готовящейся к броску.
«Нечистая сила!» — выругался однажды портной Чжун.
Поблизости не было никого, кроме матери Бинцзая, которая, закинув ногу на ногу, сдирала со ступни мозоль, так что она знала, кого он ругает. Хмыкнув, она ожесточённо содрала ещё две полоски ороговевшей кожи.
Они ненавидели друг друга. Но портной Чжун никогда не вымещал зло на Бинцзае. Однажды маленький старичок робко приблизился к дверям его дома и сначала рассматривал оспины на лице портного, а потом вытер зелёный сгусток соплей куском материи, который лежал на табуретке. Портной Чжун, лишь глянув на табурет, схватил тряпку, сунул в печь и сжёг.
Он сторонился женщин и детей и старался вести себя, как благородный муж. Трудно сказать, можно ли было и в самом деле считать портного Чжуна благородным мужем, но в деревушке он был уважаемым человеком. «Уважаемый человек» — тоже очень неясное понятие. Люди, впервые попадая в здешние места, долго не могут уразуметь его смысл. Если у тебя есть деньги, работа спорится, есть усы и борода, есть путный сын или зять — вот тогда ты можешь стать «уважаемым человеком». Каждое новое поколение в деревне стремилось к этому изо всех сил.
Если ты уважаемый человек, то тебя будут слушать люди. Портной Чжун умел читать и писать и слыл грамотным человеком. Жена его давно умерла, и он жил один, читал полученные в наследство от шестого брата отца древние книги, в которых отсутствовали первые и последние страницы,[25] и знал много выдуманных и невыдуманных историй. О цзиньском Вэнь-гуне Чжунъэре,[26] о даосском бессмертном Люй Дунбине,[27] о ханьском полководце Ма Фубо,[28] а ещё о самом почитаемом и самом мудром советнике Чжугэ Ляне. Время от времени, попыхивая трубкой у очага, он рассказывал байку-другую деревенским парням. Говорил он подолгу: три слова — пауза, пять — остановка, — прерывая рассказ восклицаниями «ай!». Взгляд у него был рассеянным, словно он обращался не к своим слушателям, а к умершим предкам. Парни смотрели на тёмные оспины на его лице и не смели торопить.
«Яйца курицу не учат, — говорил он. — Господин Волун[29] изобрёл деревянных быков и самодвижущихся лошадей. Остаётся только удивляться, что потомки так поглупели и забыли традиции».
А ещё он говорил: «Предки в высоту были восемь чи,[30] они были сильнее врага в тысячу цзюней.[31] А те, кто рождается сейчас, — выродки и недоноски».
26
Вэнь-гун — самый прославленный правитель царства Цзинь (собственное имя Чжунъэр), который правил в 636–628 гг. до н. э.
27
Люй Дунбинь — даосский патриарх, один из Восьми Бессмертных. Родился в современной провинции Хунань около 796 г. при династии Тан. Его изображают с мечом, рассеивающим зло.
28
Ма Фубо — ханьский генерал Ма Юань (14 до н. э. — 49 н. э.). В 41 г. получил назначение на должность фубо цзянцзюнь (военачальник — усмиритель волн). В 48 г., в возрасте 62 лет, по собственной просьбе был направлен против южных инородческих племён, совершавших набеги на Китай. Из-за жары и труднопроходимых дорог поход оказался неудачным.