Дверь мне открыла мать. Она уже вернулась с машиностроительного завода, где работала начальником центральной лаборатории. Там все ее называли по имени и отчеству. Я тоже иногда обращался к ней со словами: «Любовь Ивановна, а можно мне…». Она замахивалась на меня полотенцем и кричала: «Андрей, не смей меня так называть. Мы находимся дома, а ни где-нибудь. Я тебе кто? Мать! Понятно тебе это».
— Понятно, понятно, — тут же соглашался я, но проходило время, и о нашей договоренности забывал.
Мать готовила ужин. Я был голоден, но себя сдержал. Мне было известно: она не любила, когда я что-то хватал у нее из-под руки, поэтому, заглянув на кухню, я тут же отправиться к себе в комнату. Там, от нечего делать, я достал из-под кровати гири-пудовики и принялся выполнять упражнения. Ловко подбрасывал их и ловил.
Мой товарищ появился неожиданно. Вначале я услышал из прихожей его громкий голос:
— Любовь Ивановна, а Андрей дома? — затем, не менее громкий, ответ из кухни матери:
— А где же ему быть? Дома! Ты бы хоть его вытянул куда-нибудь — один спорт на уме. Занятия, занятия и занятия. Свихнуться можно! Иди он там у себя… — А затем я увидел Виктора Крутова. Он меня не баловал своим посещением, да и я у него после возвращения из армии бывал редко. Я рад был видеться с другом, но не мог. Наше общение ограничивалось лишь тем временем, которое у нас было в техникуме. Преснов больше толкался с Крутовым. Я, во время перерыва стоял рядом возле них и слушал. Договариваться о чем-то, я не смел. Это у них всегда были длинными вечера, и мучила проблема, как их «убить». Мне понятно — катастрофически не хватало времени.
Мой товарищ меня отвлек — минут десять-пятнадцать можно было бы позаниматься. Ужин еще не был готов. Но, я решил на сегодня достаточно. Я, толкнул раз несколько гири-пудовики, затем поставил их на место. У меня не было желания выполнять упражнения под внимательным взглядом друга.
— Как ты? — поинтересовался я и тут же добавил: — Все нормально?
— Да! — ответил Виктор.
— Подожди минут пять, — попросил я друга, — сейчас схожу в ванную. Хорошо? — и тут же вышел из комнаты.
Когда я вновь предстал перед Виктором, он, не дожидаясь лишних вопросов, принялся меня «укладывать на лопатки» — я сразу заметил: ему что-то от меня надо. Для этого было достаточно подслушанного случайно разговора Преснова с моей матерью. Ее слова для парня оказались, кстати. Он понял, что в случае необходимости она придет ему на помощь.
Матери, да и отцу, но ей в первую очередь не нравилось то, что я очень уж рьяно занимался спортом. Ей казалось, что Олег Анатольевич меня использует.
«Спорт — это хорошо, но зачем ты так выкладываешься. Все, должно быть в меру, — часто говорила мне мать. — Я не хочу, чтобы мой сын — молодой парень калечил себя — тянул жилы ради каких-то званий, призов и медалей».
Отца беспокоило то, что занятия легкой атлетикой забирали у меня все время, и я не мог гулять с девушками. Я часто от него слышал:
— Андрей, я тебя никак не пойму? Ты же мой сын. Я в твои годы уже был женат. Посмотри на меня. Женщины вокруг меня как пчелы крутятся. Но я ведь старый, а ты? Ты, что монах?
Что я мог ответить? Ничего. Правда, отец не договаривал. Я знал о его первой женитьбе — Николая Валентовича напоили и расписали в Загсе с ненужной ему женщиной. От нее он, после еле избавился, долгое время не брал даже капли в рот спиртного.
Мой друг Преснов меня буравил глазами. Я отводил взгляд, дергал головой, пытаясь его стряхнуть. Ничего не помогло.
— Асоков! Я, к тебе с просьбой, — сказал он. — Ты знаешь Михаила Крутова. Я чуть, что к нему. Сегодня он занят, а мне позарез нужно быть на танцах. Я, тебя, никогда не просил. Сейчас прошу! Танцы — это та же физкультура. Немного развеешься. Тебе это не помешает. Ты вон как гири толкаешь! — Я молчал. Преснов всматривался в мое лицо, ловил мой взгляд.
— Ты, пойми, я не собираюсь тебя втягивать ни в какие конфликты, — сказал мне друг. Не беспокойся, драться тебе не придется. Мне нужно лишь твое присутствие. — И я дрогнул. Наверное, из-за того, что за спиной невольно ощущал присутствие матери. Она в любую минуту могла предстать передо мной и сказать: «Иди сынок! Иди!». Слова друга: «Я, тебя, никогда не просил, сейчас прошу!» — также возымели на меня свое действие и я немного попиравшись, дал «добро».