Дни напролет я проводил с этими славными людьми.
— Заглядывай почаще, Папийон, — говорила его жена. — Мне всегда приятно тебя видеть, ты так интересно рассказываешь о своих приключениях!
Они, видимо, считали, что рассказы и воспоминания о прошлом помогут мне смягчиться, восстановить душевное равновесие. Я решил попросить врача помочь мне с отправкой на остров Дьявола.
И вот все решилось. Завтра меня отправляют. Врач и его жена знали, почему я так стремился на остров Дьявола. Они были так добры ко мне, что я просто не мог им лгать.
— Доктор, я не в силах переносить этого более. Устройте так, чтобы меня отправили на остров Дьявола. И я или убегу, или погибну при попытке к бегству. Мне все едино.
— Понимаю тебя, Папийон. Вся эта каторжная система, это издевательство над людьми претит мне самому. Здесь все насквозь прогнило. Поэтому прощай и удачи тебе!
Тетрадь десятая ОСТРОВ ДЬЯВОЛА
СКАМЕЙКА ДРЕЙФУСА
Это был самый маленький из островов Спасения. И самый северный, открытый всем волнам и ветрам. Он начинался с узкой и ровной полоски земли, опоясывающей его почти по замкнутому кругу, затем почва постепенно поднималась и переходила в плато, на котором располагался сторожевой пост охраны и один барак для заключенных — всего человек на десять. Заключенных, осужденных за обычные преступления, посылали на остров Дьявола не часто, он почти целиком и полностью был зарезервирован для политических, которые жили каждый в отдельном маленьком домике с крышей из оцинкованного железа. По понедельникам им выдавали продукты вперед на неделю и каждый день — по буханке хлеба. Их было здесь человек тридцать. Врачом работал некий Леже, отравивший всю свою семью в Лионе. Политические практически не общались с остальным контингентом заключенных, лишь время от времени слали на них жалобы в Кайенну. Неугодного им человека ждала отправка назад, на остров Руаяль.
Между Руаялем и островом Дьявола существовала кабельная связь, поскольку море часто штормило, не позволяя судам и лодкам с Руаяля причалить к каменистым берегам этого маленького острова.
Главного надзирателя лагеря (всего здесь их было трое) звали Сантори. Омерзительный, грязный и жестокий тип с недельной щетиной на лице.
— Папийон, надеюсь, ты будешь вести себя на острове прилично. Не станешь доставать, тогда и я тебя не трону. Ступай в лагерь. Там проведаю тебя еще раз.
В большой камере я обнаружил шестерых заключенных — двух китайцев, двух негров, парня из Бордо и еще одного француза из Лилля. С одним китайцем мы познакомились уже давно — он сидел со мной в Сен-Лоране под следствием. Обвиняли его в убийстве. Дело в том, что в прежней своей жизни он промышлял пиратством. Его ребята нападали на сампаны[16] и зачастую вырезали всю команду вместе с семьями. Страшно опасный тип, но в тюрьме он зарекомендовал себя надежным и добрым товарищем, и я ему доверял.
— Ну как ты, Папийон, нормально?
— Нормально. А как ты, Чанг?
— Хорошо! Здесь здорово. Кушать будешь с моя, спать тоже. А моя будет тебе готовить. Папийон ловить рыба. Здесь много рыба.
Появился Сантори.
— Ну что, устроился? Завтра утром пойдешь вместе с Чангом кормить поросят. Он принесет орехи, а ты будешь колоть их надвое. Самые маленькие и мягкие откладывай в одну сторону — для тех поросят, что еще без зубов. В четыре — вторая кормежка. Два часа в день — час утром, час вечером, а все остальное время твое, делай что хочешь. Каждый, кто ходит на рыбалку, должен приносить моему повару по килограмму рыбы или лангустов в день. Так, чтоб все были довольны, понял?
— Да, господин Сантори.
— Я знаю, ты из тех, кто любит бегать, но особо не беспокоюсь, так как бежать отсюда нельзя. По ночам вас запирают, но я знаю, есть такие, что умудряются выходить. И еще смотри, держи ухо востро с политическими. У них у всех мачете. Будешь шастать возле их домов, еще подумают, что хочешь спереть у них цыплят или яйца. Так что и ранить могут, и прибить насмерть.
Накормив две сотни свиней, я весь остаток дня бродил по острову в сопровождении Чанга, который знал здесь каждую былинку. Однажды по дороге к морю мы встретили старика с длинной седой бородой. Это был журналист из Новой Каледонии, писавший во время войны против Франции в пользу немцев. Я видел также типа, застрелившего Эдин Кавелл, английскую или бельгийскую монахиню, спасавшую английских летчиков в 1915 году. Это был огромный жирный детина. В момент, когда мы его встретили, он тащил на палке гигантского угря длиной около полутора метров и толщиной в руку.