— Кофе?
— Да, пожалуй.
Мы сели в кружок и принялись за кофе. Я рассматривал лица новоприбывших и не находил в них ничего жестокого или неприятного. Обычные лица обычных людей, привыкших повиноваться приказам, которые в глубине души не всегда одобряют.
— Вы бежали с острова Дьявола?
— Нет. Приплыли из Джорджтауна, что в Британской Гвиане.
— Почему же вы там не остались?
— В тех краях трудно заработать на жизнь. Он улыбнулся.
— Считаете, что легче здесь, где нет англичан?
— Да. В конце концов ведь мы с вами одной крови — латиняне.
К нам приблизилась группа из нескольких человек. Во главе шел совершенно седой мужчина лет пятидесяти, со светло-шоколадной кожей. В его огромных черных глазах светились ум и незаурядная сила духа. Правая рука покоилась на рукоятке мачете.
— Что вы собираетесь делать с этими людьми, начальник?
— Отвезти их в тюрьму в Гуирия.
— Почему бы не позволить им остаться с нами, жить в наших семьях? Каждая с радостью возьмет одного.
— Это невозможно. У меня приказ губернатора.
— Но на земле Венесуэлы они не совершили ни одного преступления.
— Согласен. И все равно — люди эти очень опасны. Ведь не случайно французы приговорили их к каторге. Мало того, они сбежали без всяких документов, и власти наверняка затребуют их обратно, как только узнают, что они здесь, в Венесуэле.
— Мы хотели бы оставить их в деревне.
— Невозможно. Приказ губернатора.
— Все возможно. Что знает губернатор об этих несчастных? Никогда не стоит ставить на человеке крест, что бы он там ни натворил. В жизни всегда подвернется случай исправиться и стать добрым и полезным человеком для общества. Разве не так, люди?
— Да, — ответили женщины и мужчины хором. — Оставьте их с нами! Мы поможем им начать новую жизнь. Они уже целую неделю здесь, и мы знаем о них достаточно. Знаем, что люди они порядочные.
— Люди, более умные и образованные, чем вы, считают, что им место за решеткой. Чтоб больше не причиняли никому вреда, — ответил префект.
— А что вы называете цивилизацией, шеф? — вмешался я. — Вы думаете, что раз во Франции есть лифты, аэропланы и поезд, бегающий под землей, то французы более цивилизованный народ, чем эти добрые люди, приютившие и выходившие нас? Позвольте сказать, по моему скромному мнению, цивилизация тем выше, чем больше доброты и понимания в каждом члене этого общества, живущего просто и без затей на лоне природы, даже если это общество лишено всех плодов индустриальной цивилизации. Пусть они не пользуются плодами прогресса, зато имеют куда более высокие и истинные понятия о христианском милосердии, чем все так называемые цивилизованные народы в мире. Уж лучше я буду иметь дело с неграмотным человеком из этой деревушки, чем с выпускником Сорбонны. Первый — всегда человек, второй забыл, что это такое.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. И все же обязан подчиняться приказу. А, вот и грузовик. И, пожалуйста, без инцидентов.
Каждая группа женщин обняла на прощание своего подопечного, Табисай, Ненита и Негрита рыдали, целуя меня. С каждым из мужчин мы попрощались за руку, они всячески показывали, как страдают от того, что нас увозят в тюрьму.
Прощайте, люди Ирапы, чье мужество и благородство противостояло властям, чтобы защитить нас, кого вы знали всего несколько дней. Хлеб, что я ел здесь, который вы отрывали от себя, отдавая нам, стал для меня отныне символом братства, отражающим древнюю истину: «Помоги каждому, кто страдает более тебя, поделись последним с голодным, если сам владеешь хоть малостью».
ТЮРЬМА В ЭЛЬ—ДОРАДО
Через два часа мы достигли большой деревни, порта с претензией на город, под названием Гуирия. Префект передал нас шефу местной полиции. В полицейском участке обращались с нами хорошо, но тем не менее тщательно допросили, причем какой-то туповатый офицер, ведущий допрос, напрочь отказывался поверить в то, что прибыли мы сюда из Британской Гвианы уже свободными людьми. Мало того, когда он попросил объяснить, почему мы прибыли сюда в таком плачевном состоянии, ведь путь был не столь уж далеким, и я рассказал ему о циклоне, он заявил, что мы над ним попросту издеваемся.
— Два больших корабля, груженных бананами, потонули во время этого шторма вместе с командой, — сказал он. — И корабль, груженый бокситом. А вы будете рассказывать мне сказки, что уцелели на какой-то лодчонке, открытой всем ветрам! Кто поверит такой чепухе? Да последний дурак с базара есть этого не станет! Вы лжете! И вообще во всей этой истории есть что-то подозрительное.