– Серьезных – нет.
– Откуда вам это известно?
– Так нам сказали уже после побега.
– Ваш возраст, положение, по какой статье судимы во Франции?
И так далее.
Через некоторое время мистер Боуэн отвез нас в клинику. Клозио страшно обрадовался. Мы не стали рассказывать ему, как провели ночь. Просто сказали, что нам разрешили свободно ходить куда вздумается. Он очень удивился.
– И что, без всякого сопровождения?
– Да, без,
– Ну и чудилы же они, эти ростбифы*. Боуэн сходил к врачу и вскоре вернулся.
________
* Презрительное прозвище англичан.
– А кто вправлял вам кость, прежде чем наложить шины? – спросил он.
– Я и еще один парень. Его с нами нет.
– Вы так здорово проделали эту операцию, что нет нужды снова ломать кость. Они просто забинтуют ногу и дадут палочку, чтобы можно было передвигаться. Хотите остаться здесь или быть с вашими друзьями?
– Нет, уж лучше с ними.
– Что ж, прекрасно. Завтра снова будете вместе.
Мы рассыпались в благодарностях. Мистер Боуэн ушел, и часть дня мы провели с Клозио. На следующий день мы все трое оказались в гостиничном номере с распахнутым настежь окном и включенным на полную мощность вентилятором.
– Чем быстрее мы забудем о прошлом, тем лучше, – сказал я. – Давайте-ка теперь подумаем о дне завтрашнем. Куда отправимся? В Колумбию, Панаму, Коста-Рику? Тут надо бы посоветоваться с Боуэном.
Я позвонил Боуэну в контору, но его там не оказалось. Позвонил домой, в Сан-Фернандо. Ответила дочь. После обмена любезностями она сказала:
– Господин Анри, возле рыбного рынка, что неподалеку от гостиницы, есть автобусная остановка. Может, вы приедете провести день с нами? Прошу вас, приезжайте, мы так вас ждем!
Мы отправились в Сан-Фернандо втроем. Клозио выглядел особенно импозантно в красно-коричневом полувоенном костюме.
Прием нам оказали самый любезный
На столе расстелили карту, и «военный совет» начался. Огромные расстояния: до Санта-Марты, ближайшего колумбийского порта, – тысяча двести километров, до Панамы – две тысячи сто, до Коста-Рики – две с половиной тысячи километров. Тут как раз вернулся и мистер Боуэн.
– Сегодня я проконсультировался кое с кем, и у меня есть для вас хорошие новости Вы можете на несколько дней остановиться в Кюрасао. В Колумбии нет строго определенных законов относительно беглых. Правда, консул не знает ни одного случая, когда кто-нибудь из беглых достиг бы Колумбии морем. Панамы – тоже.
– Я знаю одно безопасное место, – вставила Маргарет, дочь мистера Боуэна. – Но это очень далеко. Около трех тысяч километров.
– О чем ты? – спросил отец.
– Британский Гондурас*. Там губернатором мой крестный.
________
* Ныне государство Белиз.
– Ну что ж, поднять паруса, и вперед, в Британский Гондурас! – воскликнул я.
С помощью Маргарет и ее матери мы весь день разрабатывали маршрут. Первый этап: Тринидад – Кюрасао, тысяча километров, второй – от Кюрасао до любого острова на нашем пути, и третий – до Британского Гондураса.
За два дня до отъезда мистер Боуэн пришел к нам с запиской от префекта полиции, в которой тот просил нас взять с собой еще троих беглых, арестованных неделю назад. Они высадились на остров и утверждали, что остальные их товарищи отправились дальше, в Венесуэлу. Я был далеко не в восторге от этой идеи. Но нам оказали столь любезный прием, что отказать в просьбе было просто невозможно. Я выразил желание повидаться с этими людьми и сказал, что только после этого смогу дать окончательный ответ.
За мной заехала полицейская машина.
Во время разговора с префектом кое-что прояснилось.
– Эти трое, – сказал префект, – сидят у нас в тюрьме. Беглые французы. Как выяснилось, находились на острове нелегально несколько дней. Утверждают, что друзья высадили их здесь, а сами уплыли. Мы думаем, все это вранье, хитрость. Они, видимо, затопили лодку, а сами выдумывают, что вообще не умеют ею управлять. Мы заинтересованы, чтобы они убрались отсюда как можно скорей, иначе я буду вынужден передать их властям на первое попавшееся французское судно, а мне бы этого не хотелось.
– Что ж, постараюсь вам помочь. Но сперва мне бы хотелось потолковать с ними. Надеюсь, вы понимаете, насколько это рискованно – брать на борт трех совершенно незнакомых людей.
– Понимаю. – И он распорядился привести арестованных французов. А затем оставил меня с ними наедине
– Вы депортированные?
– Нет, каторжные.
– Тогда почему утверждали, что депортированные?
– Да просто думали, что они скорее примут человека,
совершившего какое-то мелкое преступление, а не крупное. Выходит, ошиблись. Ну, а ты кто?
– Каторжный
– Что-то я тебя не знаю
– Прибыл последним конвоем. А вы когда?
– Конвой двадцать девятого.
– А я в двадцать седьмом, – сказал третий человек
– Ну вот что Префект попросил меня взять вас на борт. Нас в лодке и без того уже трое. Он сказал, что, если я откажу, ему придется посадить вас на первый же французский корабль, поскольку никто из вас не умеет управлять лодкой. Ну, что вы на это скажете?
– По ряду причин нам не хотелось бы снова выходить в море. Можно сделать вид, что мы отплыли, а потом вы высадите нас где-нибудь на дальнем конце острова, а сами плывите себе куда надо.
– Нет, этого я сделать не могу.
– Почему?
– Да потому, что здесь к нам прекрасно отнеслись, и я не собираюсь отвечать этим людям черной неблагодарностью.
– Послушай, браток, сдается мне, на первом месте у тебя должны быть интересы своего, каторжного, а не какого-то ростбифа!
– Это почему?
– Да потому, что ты сам каторжный.
– Да, но только и среди каторжан попадаются разные люди. И мне какой-то там, как ты говоришь, «ростбиф», может оказаться ближе, чем вы.
– Так ты что, собираешься сдать нас французским властям?
– Нет. Но и на берег до Кюрасао высаживать не собираюсь.
– Духу не хватает начинать всю эту бодягу по новой, – сказал один из них.
– Послушайте, давайте сначала пойдем и взглянем на нашу лодку. Наверное, та, на которой вы приплыли, была совсем некудышная.
– Ладно, идем, – согласились двое.
– Ну и хорошо. Я попрошу префекта отпустить вас. И в сопровождении сержанта мы отправились в гавань.
Увидев лодку, трое парней, похоже, немного воспрянули духом.