— Восемь внуков, — с гордостью сообщила наша бывшая соседка. — Жаль, что все они живут далеко отсюда, но все равно, многих из них я часто навещаю. — Насколько я помнила, миссис Хилмер давно овдовела. — Дети говорят, что этот коттедж для меня слишком велик, но это мой дом, и он мне нравится. Когда я перестану справляться с хозяйством, наверное, я его продам, но пока — нет.
Я вкратце рассказала ей о своей работе, а потом мы принялись обсуждать причину моего возвращения в Олдхэм.
— Элли, с того дня, как Роба вывели из зала суда в наручниках, Вестерфилды пытались убедить всех в его невиновности и делали все возможное, чтобы его освободить. И многих им удалось привлечь на свою сторону. — У нее на лице появилось обеспокоенное выражение. — Элли, честно говоря, я должна тебе кое-что сказать. Я уже сама сомневаюсь, а не признали ли Роба виновным отчасти из-за его репутации бездельника и хулигана. Все считали его плохим парнем и были заранее готовы поверить в самое худшее.
Пресс-конференцию она смотрела.
— Из всего того, что сказал Уилл Небелз, правда только одно, — отрезала она, — то, что он лазил в дом старухи Вестерфилд за деньгами. Был ли он там в тот вечер? Возможно. С одной стороны, мне интересно, что ему пообещали за этот рассказ, но с другой, я помню, как сорвался Пол тогда, в классе, когда объявили о смерти Андреа. Я видела, как эта учительница давала показания. Более сдержанного свидетеля сложно и представить. Помнишь, как она старалась защитить Пола? Тем не менее даже она была вынуждена признать, когда Пол выбежал из класса, он, как ей показалось, произнес: «Я не думал, что она мертва».
— Кстати, как поживает Пол Штройбел? — поинтересовалась я.
— Сейчас — просто замечательно. Первые десять-двенадцать лет после суда он ни с кем не общался. Пол знал, что некоторые считают его виновным в смерти Андреа, и эта мысль его убивала. Он стал работать в бакалейной лавке с родителями и, насколько я поняла, замкнулся в себе. Но после смерти отца ему пришлось все больше и больше самому заниматься делами, и сейчас он словно расцвел. Надеюсь, заявление Уилла Небелза не выбьет его из колеи.
— Если Роб Вестерфилд добьется повторного слушания и его оправдают, это все равно что признать Пола виновным, — заметила я.
— Пола арестуют и будут судить?
— Я не юрист, но, думаю, нет. Новых показаний Небелза достаточно, чтобы пересмотреть дело Роба Вестерфилда и вынести оправдательный приговор, но Уилла никогда не сочтут достаточно надежным свидетелем, чтобы обвинить Пола Штройбела. Но дело будет сделано, и Пол станет очередной жертвой Вестерфилда.
— Может, да, а может, и нет. И от этого еще тяжелее. — Миссис Хилмер помолчала, а потом выдала: — Элли, ко мне приходил парень, который пишет книгу об этом деле. Кто-то сказал ему, что я была близким другом вашей семьи.
Ее слова прозвучали предупреждением.
— И как он себя вел?
— Вежливо. Задавал много вопросов. Я следила за каждым своим словом. Послушай, Элли, у этого Берна своя точка зрения на случившееся, и он будет подгонять под нее факты. Он спрашивал, правда ли, что Андреа встречалась с парнями тайком из-за того, что отец был с ней слишком строг.
— Это не так.
— Он выставит это как факт.
— Да, Андреа любила Роба Вестерфилда, но вскоре она стала бояться его. — Эти слова вырвались у меня непроизвольно, и вдруг я поняла, что это правда. — А я — за нее, — прошептала я. — Роб так разозлился на нее из-за Пола.
— Элли, я была у вас дома. И я помню, как ты давала показания на суде. Но ты никогда раньше не говорила, что ты или Андреа боялись Вестерфилда.
Неужели миссис Хилмер полагала, что память меня подводит и я пытаюсь оправдать свои детские показания?
Вдруг наша бывшая соседка добавила:
— Элли, будь осторожна. Этот писатель намекал мне, что ты была эмоционально неуравновешенным ребенком. В своей книге он собирается развить эту мысль.
Значит вот какой он выбрал путь, подумала я. Андреа была шлюхой, я — психически неуравновешенным ребенком, а Пол Штройбел — убийцей. Если раньше у меня и оставались какие-то сомнения, то теперь я поняла, что это — мое расследование.
— Может, Роба Вестерфилда и выпустят из тюрьмы, миссис Хилмер, — тихо сказала я, а потом добавила уже тверже, — но к тому времени, когда я закончу расследование и распишу в подробностях всю его грязную жизнь, никто не захочет рядом с ним и шагу по улице пройти, ни днем, ни ночью. И, даже если он и добьется пересмотра дела, ни один присяжный его не оправдает.