Я поправил подушку и сел прямо.
— Разве ты не видел мою фотографию в газетах?
— Я никогда не вижу газет. И журналов тоже. Отец не приносит их в дом.
Она застала меня в полном костюме, а Робина много раз показывали по телевизору.
— Ты, наверное, видела меня по телевизору?
— У нас здесь нет телевидения, — сказала она.
Затем она снова улыбнулась и засияла. Я был ошеломлен ее бледной красотой.
— Но я знаю что это такое!
Этот сюрреалистический разговор ни к чему не привел; пора было его заканчивать.
— Извини, но мне пора уходить, — сказал я ей. — Как долго я был в отключке?
— Около десяти часов. Но ты не можешь уйти. Никто никогда не покидает этот дом, кроме отца. А он сейчас далеко. Далеко, далеко и еще раз далеко.
— Нет, правда, — сказал я, — я должен идти. У меня есть еще дела. Просто принеси мне одежду, в которой я был, когда ты меня нашла.
Она покачала головой.
— Я хочу, чтобы ты остался здесь со мной. Ты первый человек из плоти, которого я когда-либо знала, кроме отца.
— Послушай, Сью-Эллен, — сказал я, перекинув ноги через край кровати. — Я очень ценю то, что ты для меня сделала — вправила мне ребро и все такое — но я должен немедленно уйти, — Я встал. — Даже если мне придется выйти отсюда в шелковой пижаме.
— Горк остановит тебя, — заявила она. — Я сказала ему, что ты должен остаться.
И она щелкнула пальцами.
В дверях спальни появился огромный семифутовый человек. У него было плоское серое лицо и глаза без зрачков, он был одет в бесшовную серую форму. Он выглядел сильным — но я был уверен, что смогу с ним справиться.
— Мне придется избить твоего большого приятеля, если он встанет у меня на пути, — сказал я девушке. — Скажи ему, чтобы отошел от двери. Сейчас же!
— Горк — мой друг. Он делает то, что я прошу. И он не позволит тебе уйти.
У меня не было настроения спорить. Я просто опустил голову и сделал вид что иду в сторону кровати, а сам ударил с левой в голову странного парня. Ударить его было все равно, что врезаться в кирпичную стену. Было очень больно. Костяшки пальцев мгновенно опухли. И мои попытки ударить его снова были безнадежны. Мои удары не имели никакого эффекта.
Затем Горк положил на меня свои руки. Как два стальных мясных крюка.
— Не делай ему больно, Горк, — сказала Сью-Эллен. — Просто положи его обратно в постель.
И здоровяк сделал это. Он уложил меня, как трехлетнего ребенка. Взбил немного подушку и даже натянул одеяло до подбородка. И все это без изменения выражения лица.
— Ты можешь идти, — сказала ему девушка. — Спасибо, Горк.
Бугай кивнул, и медленно вышел из комнаты.
— Он... он ведь не человек?
Поглядывая на мощную спину я рискнул приспустить одеяло вниз.
— Конечно, нет, — сказала она с улыбкой. — Никто в этом доме не является человеком, кроме меня. И отца — когда он дома.
— Что такое Горк?
— В основном, он сделан из металла. Когда я была совсем маленькой, отец заинтересовался наукой робототехникой. Он удивительный, талантливый человек, и у него много интересов. Он начал экспериментировать с металлическими людьми. Роботами. И вскоре, не сразу, но добился впечатляющих успехов. Если кратко, то вот что такое Горк — и да, он идентичен дюжине других, которых отец создал, чтобы заботиться обо мне. Но Горк — единственный, кто мне действительно нравится.
Она придвинулась совсем близко, наклонившись над кроватью, словно хотела поделиться со мной своей тайной, но вместо этого спросила:
— Могу я коснуться твоего лица?
— Э-э... конечно, наверное, да.
Она неуверенно потянулась пальцами, чтобы исследовать плоскости моего лица, прошлась пальцами по носу, задержалась в районе верхней губы.
— Ты теплый — такой же, как человек. У роботов холодные лица, как у мокрой рыбы. Она одарила меня одной из своих лучезарных улыбок:
— Я тоже человек из плоти. Как и ты. Точно, точно.
Вся эта ситуация была совершенно странной, я не мог ее понять. И от этого начала болеть голова.
— Мне нужно поговорить с другом, — сказала я ей. — Могу я воспользоваться вашим телефоном?
— У нас здесь нет телефонов. Отец говорит, что они будут только отвлекать меня — что я буду использовать их, чтобы попытаться позвонить другим людям из плоти. — Она хихикнула. — Но это глупо, потому что я не знаю никого, кроме тебя, а ты здесь. Мне не нужно звонить тебе.
Я пристально посмотрел на нее.
— Это правда... и очень логично.
— Спасибо.
— А это правда, что я... первый мальчик, которого ты когда-либо встречала?
— Я так сказала, а я никогда не лгу.
— Где ты училась в школе?
— Здесь. В этом доме. Роботы учили меня. Но если честно, то сначала отец учил роботов. Интересная цепочка...
— То есть... ты никогда не была в школе вне дома?
— Я никогда не была за пределами дома, — заявила она. — Я просто была здесь. Всю свою жизнь.
Я был потрясен.
— Постой, ты хочешь сказать, что твой отец держит тебя в плену?
— Пленница? — Она нахмурилась при этом слове. — Нет... Я не пленница... Я папина дочка. Это то место, где он хочет, чтобы я была — сюда он привез меня крошечным ребенком после того, как мать и отец перестали жить вместе.
— Что случилось с твоей матерью?
— Я не знаю. Я никогда ее не видела. В любом случае, после ее ухода отец сказал мне, что я "слишком драгоценна", чтобы мир "загрязнял" меня. Он сказал, что будет держать меня здесь, всегда, в безопасности от "суровости" мира, что он не хочет, чтобы я "потускнела". Отец постоянно использует такие слова. Он намного умнее меня. Он знает что делает, и я полностью ему доверяю.
— Ты когда-нибудь играла с другими детьми?
— О, нет — никогда. Отец сделал для меня детей-роботов, чтобы я с ними играла. Я никогда не видела настоящих, живых. Я просто выросла здесь — с роботами. — Она просветлела. — Теперь я научилась делать роботов сама. И у меня это очень хорошо получается!
— Кто же твой отец? — Я был зол на то, что этот человек сделал со своей дочерью. — Скажи мне, кто он. Как его зовут?!
— Я уже говорила, я не знаю его имени. Он просто... отец.
Я откинул одеяло и подошел к ее комоду.
— У тебя должна быть его фотография... фотография. Я хочу увидеть его лицо.
— Он не любит фотографии. Их нет.
— Чем он зарабатывает на жизнь? Как он зарабатывает деньги на все это?