Сначала с любовью ворчала. Потому что не каждого мужа и отца в таком деле обвинишь, правда? Это ж только посмотреть, какие отец к своей дочке нежные чувства испытывает… Посмотреть да умилиться про себя и сплюнуть потихоньку через левое плечо – тьфу-тьфу, чтобы не сглазить…
А потом она ворчать перестала. Почувствовала вдруг – что-то идет не так. Перебор какой-то в умильных чувствах получается. Напрягает. И даже что-то вроде раздражения внутри растет… Ну вот чего, чего он ребенка весь вечер на руках держит? Других дел у него, что ли, нет? Вон Ириша подошла, попросила помочь задачку по геометрии решить, а он – ноль внимания… И Леночке не разрешил над Таточкой погремушками побренчать – вдруг она испугается… А чтобы в магазин сходить – вообще его не допросишься! В магазин – это только с Таточкой в коляске! Да на улице дождь осенний стеной стоит – какие могут быть прогулки с колясками? Ну как тут не начать раздражаться, скажите?
Конечно, она уговаривала себя быть спокойной, как раньше. Призывала свое счастье обратно. Нельзя ведь злиться – счастье не любит этого. Ведь все хорошо, по большому счету… Отец любит свою дочку, души в ней не чает… Что в этом плохого-то? Ее ведь Елизавета Максимовна предупреждала, что Саша мечтает о дочке, вот его мечты и исполнились! Счастлив человек, за него же порадоваться надо! А она все чем-то недовольна… Нет, нельзя так. Все хорошо у них, все отлично, все просто замечательно, да…
А потом она уговаривать себя перестала. Уже ясно стало, что счастье сбилось с дороги, свернуло не туда. Или видоизменилось как-то… Так видоизменилось, что узнать нельзя. Будто нет у нее больше мужа, а просто присутствует где-то рядом отец ее ребенка, и все. И к ней этот отец уже никакого отношения не имеет.
Нехорошо было на душе. Неуютно. Даже плакать принималась от непонимания и бессилия. И ведь не посоветуешься ни с кем, потому что и не объяснить толком, что она чувствует… Вон и Нинка только пожала плечами, когда она попыталась ей душу раскрыть…
– Дура ты, Людка, вот что я тебе скажу! Зажравшаяся от счастья дура! Да тебе ж любая замужняя баба позавидует, ей-богу! Да чтобы муж так со своим ребенком носился, где ты такое видела вообще? Ты посмотри, посмотри, как у других! Придет с работы, усядется с пивом на диване, и никаким младенческим криком его не проймешь… Еще и рассердится – иди, мол, успокой ребенка! Я, понимаешь ли, на работе устал, мне отдохнуть надо, а тут пеленки да детский крик… Сама-то не работаешь, так хоть мужику обеспечь достойный домашний отдых… Да все они такие, Люд, все такие! А твой Саша не такой, и радуйся! На диване не сидит, пива не пьет, ребенка любит! Вот я тебе расскажу, как мне Маша из третьего подъезда намедни жаловалась на своего мужа толстопузого… Это ж убийство, а не счастливая семейная жизнь!
Нинка так распалялась в живописаниях обыденного семейного бытия, что Люда только смеялась, и казалось, что все ее опасения и впрямь смешны и нелепы… А потом приходил Саша с работы, нежно забирал из ее рук Таточку и уходил с ней в спальню – подальше от всех, и даже дверь закрывал… Словно не хотел впускать ее с дочками в свой мир. То бишь в его с Таточкой мир. И опять было до слез обидно… Они что ему, совсем чужие?
– Да ты просто ревнуешь, мать… – снова выносила свой вердикт Нинка, глядя на Люду насмешливо, даже слегка презрительно. – Ну сама подумай, куда тебя несет, а? Ревнуешь своего мужа к родной дочери… Чуешь, чем ситуация пахнет, а? Как бы сказал Колька, мой бывший муж, Фрейд на пару с Юнгом курят в сторонке… И не спрашивай меня, кто это такие, ладно? Я и сама толком не знаю. Просто он так всегда говорил, когда видел, что тараканы в башке у человека зашкаливают…
– Нет у меня никаких тараканов в голове. Просто я вижу, что происходит. Будто меж нами стена растет, понимаешь? Будто баррикада какая… С одной стороны баррикады – я с дочками, с другой – Саша с Таточкой. Теперь я понимаю, почему он так хотел дочку… Так о ней мечтал…
– И почему же? Чтобы баррикаду построить, что ли? Да не говори глупостей, Людка! Слушать противно, ей-богу! И вообще… Мне бы твои заботы и беды… Я бы так счастлива была…
Нинка принималась плакать, и Люда уже не рада была, что затеяла с ней подобные разговоры. И в самом деле, чего ж она… Да разве с Нинкой такие темы обсуждать? Ее-то сынок Володька так домой и не вернулся из Афганистана… Пропал без вести, сгинул где-то в горах… А может, в плен попал, мается теперь на чужбине… А она к ней с такими глупостями лезет, совсем уже голову потеряла!
– Прости, Нин… Прости, я больше не буду… Хочешь, домашнего вина налью? Мне мама недавно привезла… Такое вино вкусное, сама бы выпила, да нельзя, пока грудью кормлю…