- Ладно, - сказал Павел поднимаясь, - время позднее, пойду. На моей машине поедем? Может, тогда сразу вещи в багажник сложим, чтоб завтра время не терять?
Пока Егор искал в недрах квартиры рыбацкое снаряжение, Павел шумно возился в прихожей, натягивая ботинки.
- Привет, Тонечка, - кивнул он, заметив выглядывающую из-за угла смущенную физиономию девочки. - Ты чего не спишь? Поздно уже.
- Привет. Дядя Паша, а вы с папой куда-то завтра едете? - Тошка вышла в коридор.
- Едем, едем! - Павел улыбнулся. - Сто лет не выбирались. Егор вон зеленого цвета уже. Ему свежий воздух нужен.
- А я? - губы ее капризно надулись.
- Ну, Тонечка, мы же на денек только. Вечером приедем.
Тошка нахмурила светлые бровки и, казалось, задумалась.
- А вот я папе скажу, что вы ко мне приставали, - решительно вскинула она голову.
- Как приставал, ты о чем?
- А вот так. Щупали меня, вот!
- Ты что мелешь? Тонька, ты что? - громким шепотом возмутился Павел, мгновенно вспотев. - Да ты в своем уме? Ты сериалов, что ли, насмотрелась? Я вот Егору скажу...
Тошка лишь плечами пожала. Павел посмотрел в ее ясные серые глаза. Как, откуда в этой головенке такие мысли? Да не трогал он ее никогда. Ну, возился с малышней, летом на даче. Неужели она могла решить, что?.. И пока мысли сайгаками носились в его голове, девочка улыбнулась. Улыбнулась совсем по-взрослому, той самой улыбкой, какую Павел не раз видел у взрослых прожженных сук. И вспотел еще больше. Даже если и не поверит Егор дочери, все равно дружбе их, многолетней и прочной, в одно мгновение придет конец... Хотя какое не поверит! Он за Тошку и убить может! И ничего ты не докажешь, хоть умри! И тут он сдался и чуть слышно пробормотал:
- Ты чего добиваешься, а?
- Мы с папой в аквапарке давно не были, - скромно потупилась Тошка.
- Понятно, - кивнул Павел и провел рукой по мокрому лбу.
Егор вынырнул из комнаты с рюкзаком и спиннингом.
- Еле нашел, - выдохнул он. - О, дочурка! Ну-ка марш в постель. Я рано уеду, а ты с Серафимой Борисовной останешься.
После разрыва с Алей, Егор искал кого-то с кем можно оставлять дочь, но лучше старой Серафимы так и не нашел.
Тошка послушно кивнула, продолжая смотреть на Павла влажными глазами.
- Тут, знаешь, какое дело, - пробормотал Павел, не сводя взгляда с безмятежного лица девочки. - Жена только что позвонила, мать у нее заболела. Придется ехать. Сам понимаешь, теща - это святое!
- Черт! - Егор уронил рюкзак на пол. - Ладно, Павел, не судьба, видать. Ну, может, на следующие выходные?
- Ага, давай попробуем, - Павел заспешил, засуетился. Наскоро пожал руку Егору и вывалился за дверь, чувствуя, как колотится сердце и ноет в правом боку.
Егор задумчиво смотрел на рюкзак под ногами. Этот рюкзак тоже из той жизни, из счастливой. Вспомнил, как плясали тонкие пальцы по грифу гитары. Нину он увидел у костра в одном из студенческих турпоходов. Нет, сначала услышал. Низкий грудной голос. «Я здесь, Инезилья, я здесь под окном...» - пела она, и ладная шапочка каштановых волос на ее голове вздрагивала в такт аккордам. И Егор почувствовал себя сразу и Дон Жуаном, и Доном Сезаром...
- Па-а-ап! - Тошка потрясла его за руку. - А мы в аквапарк завтра пойдем?
- Да, - машинально кивнул Егор, - пойдем, да. - Он посмотрел на дочь, переминающуюся босыми ногами на холодном полу. Ее глаза с надеждой смотрели из-под растрепанной челки. Егор почувствовал комок в горле. - Ну что ты, мышка? Конечно, пойдем! - он подхватил дочь на руки и подбросил в воздух. - Ну и тяжелая ты стала, однако! Скоро меня перерастешь!
Уложив дочку и бережно накрыв одеялом, Егор вернулся в комнату, долго смотрел на недопитую бутылку, борясь с искушением. Иногда он завидовал алкоголикам. Если б можно было напиться и забыться. Забыть, что где-то умирает самый любимый человек, и ты ничем не можешь ему помочь.
Он ясно помнил тот день. После сложной операции Нина лежала в реанимации, подключенная к какому-то хитрому аппарату, но мужу и дочери разрешили навестить ее. Он и вышел-то переговорить с лечащим врачом на минутку. А когда вернулся, первое, что увидел - ровную зеленую линию на мониторе, дефибриллятор в руках у врача, а уж потом испуганные глаза дочери, которую медсестра тащила из палаты. Нину удалось откачать, но из комы она так и не вышла. Егор вздохнул и потер лицо. Никак нельзя раскисать. У Тошки, кроме него, никого нет.
Часы на стене тихо шептали «тик-так, тик-так». Тошка прислушивалась к звукам из гостиной - вот папа выключил телевизор и ушел к себе. Наверное, будет сидеть полночи за компьютером, работать. Как хорошо знать, что папа всегда рядом с тобой - умный и смелый, самый лучший на свете. Только ее и больше ничей. Тошка улыбнулась, вспомнив растерянность и даже страх в глазах дяди Паши. Избавиться от него оказалось еще проще, чем от ненавистной Али. Так же легко, как нажать кнопку на серо-белом корпусе аппарата. А потом молча наблюдать, как зеленые зигзаги на мониторе становятся меньше, реже и постепенно затухают совсем, превращаясь в унылую ровную линию. Главное, не смотреть на неподвижную фигуру на кровати, опутанную проводами и трубками. Это не мама. Это не может быть мамой. Это что-то, отнявшее у нее отца, то, из-за чего его никогда не бывало дома. Она просто хотела освободить папу. Но теперь все будет иначе, все будет хорошо. Завтра они пойдут в аквапарк, и на следующие выходные тоже куда-нибудь пойдут, и так будет всегда. Тошка повернулась на бок, подложив ладошки под щеку. Через минуту она уже крепко спала.