Но там, на другом конце заинтересованного Хитроу, молодая девушка чувствовала, как земля уходит из-под её ног. Лёд во взгляде Гарри заставлял толпы мурашек пробегать по её спине.
- Нет у нас никаких чувств, что ты городишь? – Стайлс подошёл к Сьюзен, стараясь держаться как можно дальше от Эйприл. – Послушайте, между нами никогда ничего не было, это лишь её выдумки, чтобы остаться. Она не более чем няня моей дочери, я знал, что она собиралась поступить в колледж, простите, это моя ошибка. Но ей нужны были деньги, не оставлять же беднягу на улице.
Эйприл пошатнулась. Кажется, весь аэропорт, да что там, весь Лондон слышал, как гулко разбивается об этот полированный кафель её сердце. Слезы застыли в голубых глазах девушки, пока она переводила взгляд с пустых глаз её любимого на победную улыбку матери. Острое копьё предательства пронзило её душу насквозь. Она была готова умереть на месте, потерять сознание, ей не хватало воздуха, она не могла поверить…
- Что ты такое говоришь, Гарри? – шёпотом прохрипела она, игнорируя поток слёз, что, как и её сердце, разбивались о холодный кафель.
Такой же холодный, как и Стайлс.
- А как же то, что м-мы п-пережили?
Гарри сжал челюсти и снова обратился к Сьюзен. Он был таким же, как и в их первую встречу. Надменный, равнодушный, чужой.
И Сьюзен Дей, конечно же, поверила ему.
- Мы летали в Париж, она должна была сидеть с моей дочерью, - с леденящей душу сталью в голосе заявил он. Женщина коротко кивнула, не сводя глаз с дочери, которая прожигала в Гарри дыру своим убийственным и убитым взглядом. – Если позволите, я принесу её чемодан. Остальные вещи вышлю потом. Оставьте адрес.
- Ладно, - она сдержанно кивнула.
Боясь смотреть в глаза Эйприл, Гарри поспешил обратно в кафе, где ничего не понимающая Грейси ждала двух членов своей семьи. Она посмотрела на убитого горем и своей глупостью папу, поджала губы и ничего не сказала. Грейс просто ждала, когда придёт Эйприл, они закажут гранолу с йогуртом и поедут домой.
Но когда Стайлс схватил дрожащими руками её чемодан, в груди девочки зазвенел колокольчик тревоги.
- Папочка, а где Эйприл?
Мужчина замер, при упоминании её имени. Он уставился в стекло перед собой, за которым молча умирала часть его жизни, и вернул взгляд к дочери.
- Подожди меня здесь, родная.
Прекрасные бабочки, нарисованные самыми красивыми красками, вдруг стали чёрными, как смоль, и с каждым равнодушным взглядом, направленным не в её сторону, превращались в пепел. Эйприл наблюдала за тем, как мать забирает из его рук её чемодан, как в замедленной съёмке.
Её убили, растоптали, уничтожили, сравняли с землёй, передали в руки палачу, и, чёрт подери, лучше пусть ей вырвут сердце, чем отрубят голову.
Эйприл сглотнула, и Гарри развернулся, чтобы направиться обратно в кафе, к своей дочери, к своей обычной жизни, и тогда их взгляды столкнулись. Её голубые глаза потухли. Кроме боли и разочарования в них не было ничего. Зелёные глаза оставались прежними. Это был всё тот же Гарри. Тот, в которого она влюбилась. Жестокий, надменный, эгоист и сноб. Она не имела права ждать от этой истории другого финала, где в подвенечном платье идёт к нему, стоящему у алтаря с татуировщиком Стю, а Грейси бросает в неё отвратительно-розовые лепестки роз. Всё рухнуло в один миг. Всё исчезло. Осталась лишь холодная мать, холодный аэропорт, холодный взгляд, затянутый поволокой раскаяния.
- А как же Грейси? – прошептала она, вспоминая о самой маленькой части её жизни, но такой большой части её сердца.
Он ничего не ответил, опустив взгляд и покачав головой. Мерзавец. Язык не поворачивался сказать о том, как она его любит, но она любит, безумно любит этого подлеца и просто не готова с ним попрощаться.
И тогда Гарри ушёл. Обошёл девушку, а вернее, то, что от неё осталось, стороной и нырнул в кафе, в свою прежнюю жизнь, оставляя за собой лишь шлейф терпких мужских духов. Эйприл погибла в тысячный раз за эти полчаса. Она закрыла лицо руками и покачала головой, отказываясь поверить в происходящее.
- Я купил билеты, - из неоткуда снова появился Эндрю. – Вы объясните, наконец, что произошло?
Сьюзен вдруг смягчилась. Она схватилась за ручку чемодана Эйприл и подошла к дочери.
- Потом объясним, - блондинка поджала губы и перевела взгляд на стеклянные двери кафе, за которыми разбитый мужчина пытался успокоить маленькую плачущую девочку. Она вырывалась изо всех сил, она хотела к Эйприл, и, если бы девушка не была оглушена и ослеплена болью разбитого сердца, она бы обязательно побежала к ней. – Пойдём, нечего здесь оставаться. Мы и так устроили цирк.
Тело не слушалось Эйприл, но на ватных ногах она стала идти за матерью, не оглядываясь и не плача. Её сказка закончилась по самому страшному для неё сценарию. А в голове крутилось одно:
«Я больше его не увижу».
Эпилог
Солнце неестественно-ярко светило над Лутоном, заставляя своих горожан покинуть уютные домики и отправиться радоваться очередному ясному деньку перед угрожающе хмурой осенью, что уже наступала на пятки последнему месяцу лета.
В небольшую комнату, увешанную плакатами всяких певичек, фотками с многочисленными друзьями и картой Республики Кубы, не попадал ни один луч света. Пахло сигаретами и сырными Принглс. Из колонок доносился голос Дина Винчестера. А на небольшой кровати, усыпанной подушками и разной плюшевой тварью, сидела молодая девушка. Вернее, её тень.
Дверь в комнате скрипнула. Кровать прогнулась под весом отца. При одном лишь взгляде на дочь его сердце готово было выпрыгнуть из груди и врезаться в её, лишь бы оно снова билось, снова функционировало и посылало кровь к этим впавшим щекам. Он погладил её по спине и зажмурился от боли, нащупав остро выделяющийся позвоночник.
Эйприл повела плечами.
- Я сериал смотрю, - сухо ответила она.
- Ты смотришь в стену.
Эндрю заметил ноутбук, который, вообще-то, лежал за спиной девушки и тяжело вздохнул.
Они всё давно поняли. Ещё там, в аэропорту, когда Эйприл практически потеряла сознание, услышав объявление о том, что они должны направиться в самолёт. Было ясно, как этот августовский день, что их дочь впервые влюбилась, и что этот подонок разбил её хрупкое сердце. И после семи бессонных ночей, наполненных мучительным криком, плачем и стонами от боли их со Сьюзен дочери, они пришли к решению не убивать этого Стайлса тире директора крупной строительной компании. Эндрю собирался в тот же день вернуться в Лондон и начистить этому мужику морду, но так он сделал бы лучше лишь себе. Эйприл продолжала быть разбитой. Они просто решили её не трогать, попутно давая бешеные взятки местному колледжу и иногда отправляя в её комнату подружку-Медди, которая впала в не меньший шок от всех новостей.
Жизнь обещала наладиться, но в один из дней, сегодня, кто-то позвонил в дверь.
Дей не отреагировала, прожигая потухшим взглядом стену перед собой. Она давно перестала его ждать. Две недели прошло. И телефон, нарочно разбитый о тот злополучный кафель в аэропорту, предательски молчал.
- Эндрю! – с первого этажа прогремел голос её матери.
Мужчина сжал челюсти, испуганно уставившись на дочь.
- Иди, - прошептала девушка и легла на бок, подогнув ноги под себя.
В голове не было ничего, кроме сменяющихся картинок её лета в Лондоне. Она всё ждала и ждала свой двадцать пятый кадр. Он должен был появиться в виде демона с зелёными глазами, который смешал её душу с дерьмом.
Злополучная дверь, из которой был вытащен замок, на случай если Эйприл решит с собой что-то сделать, в очередной раз скрипнула.
- Думаю, ты захочешь это увидеть, - теперь это была Сьюзен.
- Угу, - безучастно промычала Эйприл и перевернулась на другой бок.
Из неё вытянули все жизненные силы. Всё, что она могла делать – это лежать в своей постели и слушать мелодичный голос любимого Дженсена Эклса.
- Он прислал тебе кое-что, помимо вещей из той квартиры, - голос матери был мягким, пропитанным горечью и еле сдерживаемой злостью.