Он выглядит сломленным.
На мгновение все остальное исчезает, все, кроме нашего пристального взгляда.
Взгляд, который говорит мне о миллионе вещей. Я вижу его боль, его горе, его вину… и его принятие. Тай думает, что это то, чего он заслуживает. Он смирился. Затем Тайлер отворачивается и садится, лишая меня своего внимания. Я падаю, тяжело дыша, слезы стекают по моим щекам, а сердце разрывается снова и снова.
Мы могли бы быть незнакомцами, а не любовниками, он мог бы быть не тем человеком, который знает мои страхи и мечты. Кто обнимал меня, когда я плакала, когда была счастлива. Кто заставлял меня смеяться, кто поддерживал и любил меня.
Я — ничто, просто еще один призрак в этом месте.
Тай так легко отвернулся, а я изо всех сил стараюсь не бежать к нему, умолять его принять меня обратно, простить меня. Винить меня, ненавидеть меня, что угодно, кроме этой холодности. Я бы приняла его гнев, его боль. Я бы позволила Тайлеру нарисовать их на моем теле, словно провозглашение.
Но я остаюсь сидеть на своем месте, склонив голову, пытаясь контролировать эмоции, пока викарий читает Библию.
Я пропускаю почти всю службу, я так потеряна в своей боли, но когда они встают, чтобы петь, я тоже встаю, бормоча слова. Когда люди начинают выходить из церкви, я оцепенело следую за ними, обхватив себя руками.
Мы идем по обозначенной дорожке вокруг церкви, проходим через железные ворота и попадаем на соседнее кладбище. Я следую за процессией к участку под деревом. Земля уже взрыхлена. Очевидно, Джастин уже похоронен там. Надгробия еще нет. Викарий обходит нас по кругу и снова начинает говорить, пока я ищу глазами толпу. Я киваю отцу Тайлера, а затем смотрю на Тайлера. Он стоит один у основания могилы и смотрит на нее. На его лице застыло выражение боли, каждая черточка вызывает волну, которая проходит через меня, пока я не могу остановиться.
Я иду к нему, спотыкаясь на ходу, не в силах отвести взгляд, чтобы посмотреть, куда направляюсь. Тайлер — центр моего мира, и я должна добраться до него и помочь, поддержать его. Сделать это лучше, если смогу.
Ни один родитель не должен хоронить своего ребенка, смотреть, как заканчивается его жизнь, и чувствовать, как разбитые осколки ее остаются в груди, словно постоянное напоминание.
Я подхожу к Тайлеру. Он вздрагивает, но даже не поднимает глаз, чтобы посмотреть, кто это. Но я знаю, что он чувствует меня так, как мы всегда чувствуем друг друга. Его рука свисает на бок, и я придвигаюсь ближе, прижимая свою ладонь к его руке. Я сжимаю ее, пытаясь без слов дать ему понять, что я здесь.
Я принадлежу Тайлеру.
Мгновение ничего не происходит, затем медленно, очень медленно, Тай сжимает мою руку своей. Мое сердце взлетает ввысь, и разбитые осколки начинают собираться воедино. И все это от одного прикосновения.
Но через долю секунды он отталкивает мою руку, стряхивая мое прикосновение, и, ни на кого не глядя, поворачивается и уходит. Эти хрупкие части моего сердца снова и снова рушатся, опускаясь вниз по моему телу и оставляя после себя зияющие раны. Я смотрю вслед человеку, которого люблю, мое сердце лежит на земле вместе с Джастином, пока Тайлер забирается в свою машину и уезжает.
Я поворачиваюсь, не в силах остановить себя, и слезы текут по моему лицу. Я смотрю, как Тайлер уходит, но когда я оборачиваюсь, все тоже смотрят ему вслед, пока не переводят обвиняющие взгляды на меня. Все они смотрят на меня, обвиняя, и я почти слышу их осуждение и их мысли. Все, кроме его отца, который смотрит на меня печальным, понимающим взглядом. Их тяжелые взгляды заставляют меня попятиться назад, их осуждение покрывает мою кожу словно масло, капая на меня, пока я не могу дышать или думать. Сглотнув, сердце забилось, и боль пронзила грудь; я огляделась по сторонам, затем, пригнув голову, бросилась обратно через кладбище к церкви и своей машине.
Оказавшись там, я распахнула дверь и захлопнула ее за собой, прижимая голову к рулю. Мои руки трясутся, когда рыдания, наконец, вырываются наружу, как будто вытекают из самой глубины моего сердца.
Слезы затуманивают мое зрение, сопли капают из носа, а губы дрожат, когда с моих губ срываются прерывистые звуки. Я кричу и бьюсь, ударяя по рулю, а потом вытираю лицо, размазывая макияж, но мне все равно. Он ушел. Тайлер ушел, как будто я была никем, оставив меня наедине с последствиями моих действий.
Он ушел.
Мое сердце повторяет этот избитый напев до тех пор, пока я больше не могу его выносить. Я вытираю лицо трясущимися пальцами и убираю пряди волос назад, чтобы иметь возможность видеть.