Скриплю зубами. Как он смеет лишать меня последнего удовольствия? Снова пытается испортить мою жизнь.
— Что? — сквозь зубы выплевываю я.
— Я хочу видеть тебя в своем кабинете. У тебя час, — грудь вздымается от злости на то, что он вторгся в мою жизнь. — И избавься от шлюх, — добавляет он, обрывая вызов, как бы напоминая, как мало я значу для него.
Да и вообще для кого бы то ни было.
С глухим стоном падаю обратно на подушку.
Конечно, он следит за каждым моим движением. Мне тридцать один год, а отец все еще следит за мной, как за ребенком. Интересно, понимает ли он, что шлюха, о которой он говорил — его любимая секретарша? Я ухмыляюсь от удовольствия при мысли о том, что могу вывести его из себя. Может, стоит сказать? Посмотрим, как ему понравится, если у него отнимут что-то столь важное.
— Поторопитесь, блядь, доведите меня до оргазма, у меня дела, — рявкаю я на женщин, как последний подонок. Закрыв глаза, представляю, что это она отсасывает мне, единственная женщина, которую я когда-либо любил, та, с которой мечтал провести всю жизнь. Единственная, кого я целовал, и единственная, которой отдал бы свое сердце. Ту, которую у меня отняли.
Я облокотился на спинку офисного дивана, раздражение нарастает при мысли о том, что я здесь, в то время как мог бы быть дома в постели с двумя женщинами, которые обслуживали мой член. Мое тело жаждет кайфа, который иногда приносит секс. Он снимает напряжение и ослабляет желание полностью уйти в наркотики.
Отец с презрением смотрит на меня, словно его глаза видят все грязные подробности прошлой ночи. Я ерзаю под его взглядом, дергая воротник рубашки, и чувствую, как жар охватывает меня, а пот собирается на лбу, несмотря на то, что во рту сухо, как в пустыне.
— Опять ломка? — он вздыхает с нотками осуждения в голосе.
Наши взгляды встречаются.
— Нет. Я же сказал, теперь только по выходным.
— Ммм, — он качает головой, словно не верит ни одному моему слову. Он долго изучает меня, затем проводит пальцем по губам.
В глазах отца я никогда не буду достаточно хорош. Даже после того, как я женился на Зене, чтобы помочь с его бизнесом, я все равно не оправдал его ожиданий.
— Мне нужно уехать по делам, — снова вздыхает он.
Я не понимаю, зачем он мне это говорит — обычно его дела меня не касаются. Вместо того чтобы обращать на него внимание, я отвожу взгляд, показывая свое безразличие. Весь смысл моего брака с Зеней заключался в том, чтобы они оставили меня в покое с моим наследством, но они захотели большего. Они приняли меня за дурака. Я должен был тогда понять, что будут дополнительные условия для получения наследства. Ублюдки ожидали, что я подарю им наследника, не меньше. Я фыркаю при воспоминании.
— Дочь Зени собирается погостить у меня, — добавляет он, и я смотрю на него в недоумении. — Она вернулась из школы-интерната на каникулы, — его тон звучит почти грустно из-за того, что он не сможет увидеть ее.
Я закатываю глаза. У моего отца больше сочувствия к чужим детям, чем к своим собственным.
— И какое это имеет отношение ко мне? — спрашиваю, как бессердечный ублюдок, коим и являюсь.
Почему я должен заботиться о ее ребенке? Особенно учитывая, что они даже не сообщили мне о ее существовании. Где мои братья получили невинных невест, я получил вдову с прицепом. Она испорченный товар. Как и я, наверное.
— Она будет жить у тебя, — он смотрит на меня.
Моя спина выпрямляется, я подаюсь вперед, едва сдерживая ярость.
— Только через мой труп! — с ядом выплевываю я.
Он поднимает руку, как бы останавливая меня, как дрессированного пса.
Я знаю, что лучше не спорить с ним. Видел, на что он способен в гневе и на что может пойти, чтобы добиться своего. Если не насилием, то манипуляциями. Мои кулаки сжимаются, тело вибрирует от гнева из-за очередного вторжения в мою жизнь.
— Она будет жить у тебя, — его взгляд пронизывает меня, такие же темные, мертвые глаза, как у меня.
Мои губы непроизвольно раздвигаются для возражений.
— А как же остальные? Разве она не может остаться с кем-то из них?
Отец широко открывает рот и поднимает брови в удивлении.
— Твои братья работают, Томми. У них свои обязанности, а у тебя свои, — его взгляд не отрывается от моего.
— Она не моя гребаная ответственность, — рявкаю я в ответ. — Я узнал о ней только после смерти Зени. Я даже не знаю этого ребенка и не хочу знать, — сжимаю губы, пытаясь удержаться от дальнейших комментариев.
Он тяжело вздыхает, не скрывая разочарования.