Я опускаюсь обратно на кружевную розовую подушку и прикасаюсь пальцем к губам.
Ему ни за что не удастся заставить меня чувствовать себя так.
Использованной.
Сев, я с новой силой расправляю плечи.
Я покажу Томми Марино, что могу быть всем, чем могут быть его шлюхи.
И многое другое.
Томми
Мой член не опустился. Он застрял в состоянии постоянного шока. Как будто эту чертову штуку ударили током, и она настолько чертовски окостенела, что кажется, наступило трупное окоченение. Но я отказываюсь это признавать, надеясь, что этот ублюдок рано или поздно получит сообщение. Предпочтительно первое.
Он натирает мои боксеры с каждым шагом, и когда я открываю дверь на кухню, он почти выпрыгивает из моих джинсов, увидев перед собой зрелище.
Иисус, мать твою, Христос. Как, черт возьми, я должен справиться с этим дерьмом? Я стискиваю челюсть, пока все мое тело напрягается от осознания ее близости.
Она стоит ко мне спиной, но, судя по тому, как напряглись ее плечи, она знает, что я вошел в комнату, и воздух вокруг нас меняется.
Я стиснул зубы от раздражения, рассматривая ее веселую маленькую попку, сидящую за стойкой для завтрака, как будто ей там самое место. На ней шорты для сна, и я задаюсь вопросом, носит ли она под ними трусики. Господи, я облажался.
Я провожу рукой по голове и выдыхаю, клянясь потрахаться как можно скорее и изгнать ее из своих мыслей раз и навсегда.
Направляясь к холодильнику, игнорирую ощущение ее взгляда на себе и достаю из-под регулятора температуры утренний сок и свежую датскую выпечку.
Повернувшись к ней лицом, мне удается спрятать свой твердый член за стойкой. Это не то, что я хочу, чтобы моя падчерица увидела. Я гримасничаю при этой мысли, но, что еще хуже, мой член болит от ее присутствия — элемент табу, развращающий бедного ублюдка.
Ее зеленые глаза встречаются с моими, и на мгновение я замолкаю от того, насколько она красива. Мой взгляд изучает ее. Россыпь веснушек покрывает верхнюю часть носа. Ее волосы собраны в какой-то беспорядочный пучок, удлиняющий шею с отметиной сбоку. Уверен, что это от меня. От воспоминаний у меня пересохло в горле и заныл член. Я цепляюсь за стойку, чтобы не погладить ее, отчаянно нуждаясь в каком-то облегчении — любом гребаном облегчении прямо сейчас.
Я еще никому не ставил засос. Во всяком случае, кроме Жюстин. Моя челюсть сжимается при этом воспоминании.
Медленно мой взгляд скользит вниз к ее кружевному топу и дальше к ее сиськам. Иисус. На ней нет гребаного лифчика, и у меня текут слюнки при виде этого зрелища. Поднося напиток ко рту, я пытаюсь скрыть свою потребность в ней, но не могу отвести взгляд от ее сисек. Господи, черт возьми, я даже вижу ее потемневшие соски.
Моя рука сжимает сок, и я швыряю еду на стойку, раздавливая ладонью, и оглядываюсь через плечо, убедиться, что поблизости нет персонала, который мог бы видеть ее в такой одежде. Она подпрыгивает от моей реакции, проливая молоко из ложки себе на грудь. Я с восторгом наблюдаю, как он стекает под ее верх, вокруг долины ее сисек и, без сомнения, на ее соски. Я стону внутренне. Эта красивая, мягкая, молодая плоть, от которой у меня слюнки текут, и я впиваюсь в нее зубами. И, черт возьми, у нее идеальная пара сисек, чтобы протолкнуть мой член, пока я держу ее за ее красивое маленькое горло, в то время как она паникует от того, что я сильно врезаюсь в нее.
— Папочка?
Мои глаза пристально смотрят на нее, и мой член пульсирует в штанах, заставляя меня снова схватиться за стойку обеими руками, просто чтобы удержаться от рывка вперед и захвата ее здесь и сейчас на стойке.
Я задыхаюсь от своих слов.
— Как ты меня только что назвала?
— Папочка, — она ухмыляется. — Вот кто ты, да, мой папа?
Преодолевая неприятный комок в горле, я прокашливаюсь и наклоняюсь над стойкой, заставляя ее отстраниться от меня.
— Не называй меня так. — я сохраняю свой голос мрачным, глубоким и полным угрозы, пристально глядя ей в глаза.
Там, где я ожидал, что она отступит, чтобы продемонстрировать мне страх и уступчивость, этого не оказалось. Нет, маленькая шалунья приподнимает губу и продолжает есть хлопья, как будто она не заставила меня чуть не кончить в штаны от того, как она ко мне обратилась.
— Я хочу изменить свою комнату. — она кладет в рот еще одну ложку хлопьев, и я наблюдаю за этим движением, очарованный ее высовыванием языка, и завидую капле молока, которую она хватает и втягивает обратно в свой маленький рот. Черт, моя сперма выглядела бы сенсационно, если бы она вытекала из ее губ и опускалась к ее мягким сиськам.