* Токонома – в традиционном японском доме декоративная стенная ниша с приподнятым полом и полочками, используемая для размещения украшений: свитка живописи, каллиграфии или вазы с цветами.
Сюда, в отроги Горай горной цепи Этиго, добирались из Ниигаты на автобусе целых четыре часа. Поэтому Тацуо Носэ и его коллегам пришлось отправиться из Токио ранним утром. Компанию Носэ составили новоиспеченный ответственный за сбыт «Овоща» Намба с двумя подчиненными, а также начальники двух отделов – технологического и запчастей.
Они приехали по приглашению эксклюзивного дистрибьютора в Ниигате, объединявшего несколько десятков отделений по всему городу. На следующий день по возвращении в Ниигату персоналу уровня начальников отделов и ниже предстояло принять участие в техническом семинаре.
Дожидались только начальника технологического отдела. Как выяснилось позже, утром перед выходом из дому он не успел справить нужду, в автобусе ощутил позыв, терпел из последних сил и, как только подъехали к гостинице, стремглав помчался в туалет. И долго оттуда не выходил. Затем припозднился с ваннами, где промывал волосы от песка, набившегося через раскрытые окна автобуса. Поэтому и вышел к столу позже всех.
– Извините за опоздание,- сказал он, сверкая шевелюрой, набриолиненной гостиничной помадой.
И вот банкет начался.
Носэ, недолго понежившись в целебной воде, вздремнул у себя в номере. Накопившаяся усталость давала о себе знать. Он переживал за Паприку и ехать не хотел, но не мог отказать президенту: тот лично попросил его поприсутствовать хотя бы на банкете.
Банкет был в полном разгаре. К вечеру похолодало, и, чтобы гости не простудились, раздвижные перегородки вернули на место. Тем временем под потолком ярко зажглись люминесцентные лампы, и сбоку от Носэ перед токонома началось импровизированное представление. Многие опытные торговцы коммерческого отдела головной конторы могли похвастать забавными оригинальными трюками, которыми развлекали клиентов на банкетах. Однако и торговцы Ниигаты были все как на подбор весельчаки, и под конец становилось непонятно, кто кого развлекает. Многие обижались, если им не хватало времени выступить: показывая свой номер, они получали больше удовольствия, чем сами зрители.
Гости покатывались со смеху: пожилой хозяин автосалона изображал китайца в пиджаке наизнанку в миниатюре «Плошка и курительная трубка». И тут из коридора влетела горничная. Вся взъерошенная, словно за ней кто-то гнался, она пронеслась по залу так, что пятки сверкали. Схватив «китайца» за ноги, она закричала:
– Бе… бе… беги-и-те!
Зрители восприняли ее появление как часть выступления и безудержно расхохотались.
– Ну ты, сестричка, и вовремя.
– А как убедительно играет!
Носэ в первый момент посчитал также, но он сидел близко, и от него не ускользнуло: для спектакля горничная выглядела странно – лицо и губы синие, а сама, дрожа от страха, не может проронить ни слова.
– Что случилось? – крикнул ей Носэ. Повернув искаженное гримасой ужаса лицо и заикаясь, она проговорила:
– Ти… тигр. Тигр. Тигр пришел.
– Какой тигр в гостинице? – Компания опять разразилась смехом.
Только Носэ оторопел. «А вдруг правда? И этот тигр появился из моего недавнего сна, который я видел в рёкане, вспомнив о Торатаке. И этот тигр… из-за остаточного явления побочного воздействия МКД на мой организм… проник в реальность? Не может быть! Когда я говорил „нельзя разделять реальность и сон“, я имел в виду лишь миры Паприки».
Носэ пришел в себя. Недавно он читал в газете заметку о человеке, державшем у себя дома тигра. Не исключено, что этот тигр сбежал.
Испуг горничной уже не казался шуткой, и смех унялся. Носэ и Намба переглянулись, и Намба спросил у горничной:
– Где этот… тигр?
– У парадного входа. Сюда, он идет сюда.
– Караул! – раздалось из глубины зала. Мужчина, сидевший у выхода в коридор, вытянул шею,
удостовериться. И тут же молча отшвырнул свой столик, присел и по-лягушачьи прыгнул вперед. Окружающие не успели опомниться, как из коридора энергично, будто передразнив этот прыжок человека, в комнату впрыгнул тигр. Не кошка, не мягкая игрушка – гигантский тигр. По сравнению с тиграми на телеэкране или в зоопарке этот был настолько огромен, что ни у кого не оставалось сомнений – перед ними самый что ни есть настоящий тигр.
Возникшая паника пробудила у тигра охотничий инстинкт. Он набросился на первого попавшегося – вцепился ему в шею. Остальные быстро поняли – вот он какой, «мир дикой природы».
Снося перегородки и отпихивая друг друга, публика с воплями поскакала через перила, кубарем скатываясь к речке. Выскочившие в коридор флигеля гости один за другим прыгали в воду. Кто-то оцепенел от испуга. Кому-то не удавалось подняться, и они хватались за стойки токонома. Один вцепился в штанину коллеги, собиравшегося дать деру, другой, вжимаясь в стену, лишь перебирал вытянутыми вперед ногами.
Только молодому сотруднику коммерческого отдела головной конторы не повезло: пока он в ужасе наблюдал, как фонтаном брызжет кровь из шеи попавшего в лапы к тигру бедняги, дикий убийца оставил бьющееся в предсмертных конвульсиях тело и бросился на новую жертву.
Горничная повисла на ноге у «китайца», и тому пришлось волочить женщину в коридор. Носэ и Намба замерли на месте. Из всей компании в комнате оставались они вдвоем, остальных след простыл.
– Бе… бе-жим? – придя в себя, предложил Намба и, опираясь на плечо Носэ, поднялся на дрожащие ноги.
Из пасти зверя свисал шмат окровавленной плоти, выдранный из горла несчастной жертвы. Среагировав на движение Намбы, тигр пристально уставился на парочку.
15
Морио Осанай мучился: ему было страшно засыпать.
Стоит уснуть – и в его сознание обрушится лавиной чей-нибудь сон. Хорошо, если это будет сон Сэйдзиро Инуи, но может опять присниться кошмар умершего Химуро, от которого кто угодно содрогнется. В их снах Химуро оставался живым.
Накануне Сэйдзиро Инуи признался Осанаю, что тоже боится спать.
– Однако,- начал он,- нечто подобное должна испытывать и Ацуко Тиба. У нее тоже по ночам слипаются глаза.
Но если бы только недосыпание. Если бы только кошмары. Встреча с ней во сне равносильна неизбежной схватке. И в то же время она видит в своем сне, как бьется с ним насмерть. Перекликающийся сон на разных кроватях – далеко не любовный роман, когда герой и героиня спят вместе на разных ложах. Это изматывающий нервы поединок достойных и равных противников. Прежде всего требовалось отделять примеси чужих снов от собственного, а еще понимать, чьи они. Может, это сон Торатаро Симы или Косаку Токиды. Надевая им на голову МКД, Осанай готовил им участь, схожую с судьбой Химуро. Если предположить, что в сон Осаная может проникнуть любой, кто хоть раз надевал МКД, немудрено появление в его сне клиентов Паприки – управляющего корпорацией Тацуо Носэ и полицейской шишки Тосими Конакавы.
В особенности боялся Осанай появления во сне Конакавы. Тем более, если этот полицейский столкнется где-нибудь с безвольным Хасимото, он тут же догадается об убийстве Химуро.
Но не спать нельзя. А перебиваться урывками днем, пока все бодрствуют,- тоже не выход, работать-то кто будет? Единственный способ хоть как-то защищать свой сон от врагов – согласовывать время сна с Сэйдзиро Инуи и Хасимото и засыпать в одно время.
Как долго будет длиться это остаточное явление? Или не пройдет никогда? МКД поместили в свинцовый шкаф для хранения опасных медикаментов, но как его изолировать? Пока он действует, этот кошмар не развеется. Ацуко Тиба, вероятно, догадалась об опасности, которую скрывает в себе модуль, и прекратила им пользоваться. Но, к несчастью, их квартиры отделяет лишь перекрытие, а потому даже без МКД, под воздействием одного остаточного явления они могут проникать в сны друг друга.
Коротать ночи в полудреме, чтобы в любой момент суметь проснуться, очень непросто, но ничего другого Осанаю не оставалось. В два часа ночи он забылся сном.
Где это? «Дзингу гайэн»?* Осанай бежит трусцой. Ни разу до этого не бегал. Хотя подумывал. Поэтому, наверное, и побежал во сне. Ему навстречу приближается пожилой человек. «Идиот, начинать бегать в преклонном возрасте – только гробить себя. Погоди-ка. А это, случаем, не директор Торатаро Сима? Точно, он».