В тот день в магазин зашла женщина – не актриса, жена актера, знаменитого, всеми любимого, хоть он и был неказистый, бледный. Жена тоже была страхолюдина. Дизайнер украшений. Элис это откуда-то знала, как и ее имя, – просто знала, и все. Пальцы в кольцах, на груди серебряная подвеска. Наверное, ее собственной работы, подумала Элис и представила, как эта женщина, дизайнер украшений, ведет машину по залитой солнцем улице и решает завернуть в магазин, как будто время – тоже ее богатство, и она вольна им распорядиться как угодно.
Элис подлетела к женщине, хоть та и была в секторе Уны.
– Вам помочь?
Женщина обратила к Элис простоватое лицо, заглянула в глаза. Видимо, поняла, что Элис ее узнала и предложение помочь, само по себе лицемерное, лицемерно вдвойне. И ничего не сказала, а продолжала лениво перебирать купальники. А Элис, по-прежнему улыбаясь, бегло и безжалостно отметила про себя все изъяны в ее внешности – сухую кожу под носом, безвольный подбородок, ноги-тумбы в дорогих джинсах.
В обеденный перерыв Элис, подставив лицо осеннему солнцу, грызла яблоко. Океана отсюда не было видно, лишь россыпь домиков на берегу да верхушки хилых пальм вдоль дощатого настила. Яблоко оказалось вкусное, с белой хрустящей мякотью, чуть с кислинкой. Огрызок она швырнула в кусты гортензии возле настила. Вот и весь обед; скоро ее одолеет приятный легкий голод, обострит все чувства.
Уна вышла на заднее крыльцо покурить, стрельнув у Джона сигарету, и для Элис тоже выпросила. Старовата она, наверное, для дружбы с Уной, да какая разница? Между ними установилось легкое, непринужденное согласие, смиренное товарищество, и в их тесном рабочем мирке Элис не мучили вопросы о том, куда катится ее жизнь. Элис вновь пристрастилась к сигаретам, впервые после школы. Где сейчас бывшие одноклассники, она не знала, разве что мелькали иногда в Сети фото с помолвок – парочки, держась за руки, шагают вдоль железнодорожных путей в золотой предзакатный час. Парни в манишках, как допотопные бармены, – откуда пошла эта мода? Или еще хуже: парочки резвятся на берегу океана или целуются под деревьями, рядом с каким-нибудь памятником природы или на фоне дурацкого заката. А там и фотографии детей не заставляли себя ждать: младенцы на пушистых ковриках, свернувшиеся, словно креветки.
– Это был тот, – говорила ей Уна, – чернявый.
Элис пыталась припомнить, бросился ли ей кто-то в глаза. Нет, никто.
Заявился он сюда днем, рассказывала Уна, хотел купить ее белье. Уна так и прыснула, увидев, как вытянулось у Элис лицо.
– Вот умора! – Уна лениво убрала с глаз длинную челку. – Ты в Сети поищи, там такое, просто ахнешь!
– Просил ему написать?
– Да ну, – мотнула головой Уна. – Он сказал: «Я тебе дам пятьдесят баксов, а ты сейчас же пойдешь в туалет, снимешь трусы и отдашь мне».
Элис ожидала, что Уна испугается, расстроится, – нет, ничего подобного. Даже наоборот, ее это развеселило – тут Элис все поняла.
– Ты же отказалась?
Уна улыбнулась, стрельнула глазами, и у Элис тоскливо упало сердце, нахлынула странная смесь чувств, тревога пополам с завистью, вдобавок непонятно, кто тут жертва обмана. Элис хотела что-то сказать, но смолчала. Теребила на пальце серебряное колечко, в руке догорала сигарета.
– Зачем? – недоумевала Элис.
Уна рассмеялась.
– Не придуривайся, тебе ведь тоже приходилось. Все понимаешь.
Элис облокотилась о перила.
– А вдруг он что-нибудь учудит – не боишься? Узнает, где ты живешь, станет преследовать?
Уна скорчила недовольную гримасу.
– Я тебя умоляю! – И принялась разминать ноги – то встанет на цыпочки, то опустится. – Даже прикольно, если меня кто-то станет преследовать!
Мать Элис отказалась дальше платить за актерские курсы.
– Но я же продвинулась, – уверяла Элис по телефону.
Правда ли? Неизвестно. Тони заставлял их произносить реплики, перекидываясь мячом, ходить по залу походкой от груди, потом – от бедра, лежать с закрытыми глазами на пропахших потом одеялах из чулана. Элис прошла первый уровень, второй стоил дороже, зато занятия дважды в неделю, а раз в месяц – индивидуальное с Тони.
– Не пойму, в чем разница между первым уровнем и вторым.
– Второй более сложный, – объяснила Элис. – Более углубленный.
– Может, стоит передохнуть. Разобраться, так ли тебе это нужно.