Зеро дотащился до забора, постоял немного и поплелся дальше. Задний двор у них размером в два акра, соседи вроде бы далеко, и все равно один из них как-то звонил в полицию – собака, мол, лает. До всего-то им дело есть, даже до чужих собак. Зеро остановился, понюхал сдутый футбольный мяч, старый-престарый, похожий на ископаемое, и затрусил дальше. Наконец, с жалким видом оглянувшись на Джона, присел, оставил полужидкую кучку ядовито-зеленого цвета.
Внутри у песика невидимое устройство, поддерживает в нем жизнь, заставляет биться сердце. «Робопес», – бормотал под нос Джон, забрасывая кучку землей.
Уже четыре. Самолет, наверное, заходит на посадку, Линда кружит по зоне прилета. Можно уже и винца выпить.
– Хлоя, составишь компанию?
Хлоя отказалась.
– Я на вакансии отвечаю. – Она сидела по-турецки на кровати. – Видишь? – И на секунду развернула к нему ноутбук – на экране документ, а судя по звуку, сериал.
Хлоя до сих пор кажется подростком, хоть и окончила колледж почти два года назад. Джон в ее годы уже работал у Майка, а к тридцати у него была своя бригада. И Сэм тогда уже родился. А у нынешней молодежи десяток свободных лет прибавился – и для чего? Без дела слоняться, по стажировкам бегать.
Джон попытался уломать дочь:
– А может, пойдем? Во дворе посидим, там сейчас хорошо.
Хлоя уставилась в экран.
– Дверь закрой, – сказала она сухо.
Иногда их грубость убивала наповал.
Джон соорудил себе закуску: ломтики сыра (плесень пришлось срезать), салями, залежавшиеся оливки, скукожившиеся в рассоле. Вышел с бумажной тарелкой во внутренний дворик, плюхнулся в одно из кресел. Подушки совсем отсырели – прогнили, наверное, изнутри. Вырядился он чучелом: белые кроссовки, белые носки, джинсы и Линдин свитер домашней вязки – сразу видно, женский. В его годы уже все равно, как он выглядит. Кому какое дело? Подошел Зеро, ткнулся ему в ладонь; Джон скормил ему кружочек салями. Пес еще ничего, когда смирный. Надо бы поводок на него надеть, но поводок где-то в доме, да и Зеро разомлел, вряд ли станет бегать-прыгать. Задний двор весь зеленый, но по-зимнему. Под большим дубом – яма для костра, кто-то из детей еще в школе вырыл, по краю обложил камнями, а сейчас она забита мусором и сухими листьями. Наверное, это Сэм выкопал, пусть он и убирает, подумал Джон. В нем вспыхнула ярость, но тут же отхлынула. Что же теперь, наорать на Сэма? Дети сейчас в ответ на его гнев только смеются. Еще кусочек салями псу, кусочек себе. Колбаса была холодная, отдавала холодильником и пластиком. Зеро смотрел на него мраморными глазами, дышал голодной пастью, пока Джон его не шуганул.
Он знал, что будут пробки, но Линда с Сашей добирались даже дольше, чем он ожидал. Услыхав, что они подъезжают, Джон вышел на крыльцо. Садовник по его просьбе всюду заранее развесил гирлянды – на заборе, на окнах, вдоль края крыши. Гирлянды – новые, светодиодные – лучились холодным белым сиянием. В синих сумерках было красиво, но Джон тосковал по цветным фонарикам детства, по этим мультяшным лампочкам – красным, синим, оранжевым, зеленым, и плевать, что красили их ядовитой краской.
Саша открыла переднюю дверь, выбралась из машины с сумочкой и бутылкой из-под воды.
– Чемодан мой в аэропорту потеряли. Я так расстроилась, прости. Привет, папа.
И обняла его за плечо. Немного грустная, чуть располнела с прошлого приезда. И брюки дурацкие, слишком широкие, и с косметикой перестаралась, щеки так и лоснятся.
– Пожаловалась куда следует?
– Все как надо. То есть да, оставила свои данные и все такое. И номер квитанции, отслеживать на сайте. Не найдут, куда им!
– Посмотрим, – сказала Линда. – Не найдут, так ущерб возместят.
– Пробки были? – спросил Джон.
– До сто первой трассы все забито, – ответила Линда. – Безобразие.
Будь у Саши чемодан, Джону было бы чем руки занять. Он обвел жестом темную подъездную дорожку, ярко освещенное крыльцо:
– Ну вот, теперь все в сборе.
– Совсем другое дело, – одобрил Сэм. – Правда ведь, лучше? – Он был на кухне, подключал Линдин планшет к колонке, что привез в подарок. – Теперь можешь слушать все что захочешь.
– Он же, кажется, сломан, – отозвалась Линда, хлопотавшая у плиты. – Планшет. Спроси у папы, он скажет.
– Разрядился, вот и все, – объяснил Сэм. – Видишь? Надо в сеть включить, вот так.
Кухонная стойка ломилась от еды: Маргарет, секретарша Джона, принесла тарелку домашних пирожных «картошка» в прозрачной пленке, давние клиенты прислали жестянку макадамии и корзинку с инжирным вареньем – ему самое место в чулане, будет пылиться рядом с прошлогодним. Тут же, в корзине, лимоны из сада – в этом году уродились на славу. Куда же их девать? Хоть часть садовнику отдать, пускай забирает. Хлоя, устроившись на табуретке, вынимала из конвертов рождественские открытки, Зеро жался к ее ногам.