– Что это?
– Подарок к Рождеству. Надо просто плюнуть в пробирку. Все нужное там есть. И отправить. И тебе все распишут про твои гены.
– Здорово, – ответил Сэм, с притворным интересом вертя в руках коробку.
– Вообще-то, – вставила Саша, – это все равно что свою ДНК полиции передать.
– Зато родословную изучить можно, – сказал Джон. – Найти родных. Узнать побольше о своих корнях.
Саша усмехнулась:
– Так нашли одного типа, который кучу народу поубивал. Маньяка. Через какого-то дальнего родственника.
– Пришлось на них раскошелиться. – Джон уловил досаду в собственном голосе. Дети, наверное, даже не знают, как их деда звали, его отца. В голове не укладывается. Он вздохнул. – Я купил по одному на каждого.
Саша глянула на него, на Сэма.
– Прости, – повторила она. – Здорово! Спасибо!
После обеда Хлоя включила домашнее видео. Год назад Сэм сделал Джону с Линдой подарок на Рождество, все пленки переписал на компакт-диски. Рядом с Хлоей на полу в гостиной сидел Зеро и трясся мелкой дрожью. От пса попахивало мочой. Джон уже с порога почуял, а Хлое хоть бы что – тычется носом псу в загривок, а между делом жует завернутый в салфетку буррито из микроволновки – влажный, неаппетитный, фасоль наружу так и лезет.
– Хочешь, вместе посмотрим? – предложила Хлоя.
Джон вымотался за день. В гостиной было тепло от обогревателя. Приятно сесть в большое кресло, закрыть глаза и прислушиваться. Джон узнал свой голос, открыл глаза. Он идет по пустому коридору с камерой в руках, камера дрожит. Пойдем поздороваемся со всеми, – слышен его голос. – Где же они?
В том доме они жили давно, лет двадцать назад. Странный это был дом, с массивными темными балками, и столько в нем было уровней, закутков, укромных уголков. Ряд сосен – дети хватались за ветки через окна машины, когда Джон вез их мимо; окошко под крышей спальни заметало снегом. Все-таки удивительно вновь увидеть этот дом, возникший из ничего! Мелькнули в кадре кроссовки Джона, ковер, кусочек твидовой обивки дивана.
– Где это? – спросила Хлоя.
– Ты была маленькая, не помнишь. Мы там прожили всего год или два.
Когда же они там жили? – точно до смерти отца Линды, значит, году в девяносто шестом – девяносто седьмом. Кадры эти, похоже, сняты зимой – возможно, в тот год, когда в машину повадились медведи, и приходилось Джону оставлять ее открытой, чтобы стекла не побили. Сэму нравились грязные отпечатки медвежьих лап, а Саша до смерти боялась, даже на следы посмотреть не выходила.
Что еще было в том доме? Каменный очаг, набор солонок-свинок, тесная кухонька с грязно-желтым холодильником, забитым упаковками сосисок; морозилка барахлила, вафельные рожки с мороженым подтаивали. У девочек была одна спальня на двоих, у Сэма – свой угол. Играли в карты и в войну, строили карточные домики, смотрели мультик про ведьму на летающей кровати. К ним часто заходил Джордж, Линдин брат. Он жил тогда с первой женой, Кристин, та была красотка – пышногрудая, с вьющимися волосами, носила блузки в обтяжку. Джон сажал ее себе на колени, Линда шлепала его по руке: «Джо-он!» – Кристин увертывалась, но с колен слезала не сразу. Джордж и Кристин развелись… через сколько же лет? Кристин растолстела от психотропных и уверяет, что Джордж ее столкнул с лестницы.
– Смотри, какая у мамы прическа, – сказала Хлоя. – Обхохочешься!
Линда в очках-блюдцах, по тогдашней моде, кажется лупоглазой.
Вот Линда выхватила у него камеру: Джон! Прекрати! Видео прервалось. Джон снова закрыл глаза. Тишина, одни помехи. А потом:
Сэм, садись.
У него сегодня день рождения.
Какой хороший подарок тебе дедушка сделал!
А торт – ты только взгляни!
Сколько тебе лет, покажи на пальчиках.
Это не просто кукла. Смотри береги.
Кем ты хочешь стать? Врачом?
Нет.
Юристом?
Нет.
Президентом? Сэм?
Джон, я тебя умоляю!
Это не я, это он!
Не трогай куклу. Будем ее беречь, она очень дорогая.
Саша, малышка спит, не буди.
В дверях появилась Саша:
– Что вы такое смотрите?
– Смехота! – ответила Хлоя. – Сядь, посмотри с нами. Ты там такая лапочка! Погоди, сейчас найду про тебя. Просто прелесть!