— Ну, когда ты так говоришь…
Розали напевала, расхаживая по своему дому. Она огляделась, немного растерянно.
Девушка решила, что продаст землю своему сексуальному Альфе. Не то чтобы она говорила ему это, Розали решила помариновать его ещё несколько дней или, может быть, даже недель. Она злобно улыбнулась при этой мысли.
Если то, что Адам сказал, было правдой в том смысле, что он хотел избавиться от дома, то, честно говоря, не было особого смысла делать его более пригодным для жилья. Если это будет снесено бульдозером, кого волнует, что обои слезают?
Розали улыбнулась, думая о деньгах, которые получит. Она никогда не была особенно жадной к деньгам, жила на то, что имела. Когда у неё их не было, Розали спокойно ела одну лапшу на ужин, покупала поношенную одежду, ночевала на кушетке у подруги. Ей не нужно было много роскоши.
Приятно было думать, что ей не придётся работать какое-то время во временном агентстве, фотокопирование и подача документов, в то же время, отражая нежелательные достижения корпоративных бутиков, не совсем то, что ей нравилось. Розали могла бы посвятить некоторое время своим картинам. Она могла отправиться куда угодно… Или могла остаться в Роуз…
Девушка прикусила губу, думая об Адаме. Последние несколько дней, проведённых с ним, были самыми счастливыми в её жизни, и ей пришлось согласиться с Лив, Роуз — красивый маленький городок. Если Розали хорошенько осмотрится, у неё не было сомнений, что сможет найти достопримечательности, достойные картины. Не говоря уже о нескольких предметах. Ей ещё нужно написать Альфу в его волчьем облике…
Если останется и спарится с ним, вероятно, сможет убедить Альфу уезжать из Роуз на каникулы время от времени. Кто знает? Для него было бы хорошо уехать из города и увидеть мир побольше. Не то чтобы Адам был уже не совсем мирским, но более широкий взгляд на то, что лежало за пределами Роуз, не могло повредить.
Розали могла бы сказать, что Адам посвятил себя своей стае, и не хотела бы отнимать у него это, но, конечно же, эта стая выживет, если их Альфа устроит мини-отдых на Гавайях?
Она разгладила руками бирюзовое платье, которое Адам ей купил, вспоминая ощущения его рук. Физическая тяга к нему, казалось, усиливалась с каждым мгновением. Её взгляд устремился на прачечную, и она вспомнила их близость, которая произошла всего несколько часов назад.
Девушка надеялась, что Адам поспешит назад, и она не прочь повторить опыт…
— О, чёрт возьми.
— Что…
Прежде чем Розали успела что-то сказать, резкая боль пронзила её тело. Всё стало чёрным.
Глава двенадцатая
Адам целенаправленно открыл двери офиса шерифа. Его волк злобно рычал в его голове.
Лив сидела у стойки регистрации. Она встала, словно желая поговорить с ним, но, увидев смертельное выражение его лица, ещё раз подумала об этом и снова села.
По настоянию Розали Адам отвёз её обратно в её дом, теперь, когда они арестовали человека, ответственного за проникновение, ей было легче вернуться туда одной.
Адам предпочёл бы забрать Розали обратно к себе домой и обсудить с ней этот вопрос. Она возразила, что чем быстрее разберётся с домом, тем больше времени они проведут вместе. Адам логически заметил, что, если Розали согласится продать ему дом и землю, ей не придётся ни о чём беспокоиться, он сделает это за неё. В этот момент Роуз фыркнула и стала бубнить о том, что она ему нужна только из-за земли.
Его волк скулил, что их пара расстроена. Мужчина чувствовал себя виноватым и сдался, к радости Розали. Адам отвёз её туда, куда она хотела, и велел оставаться на месте, ожидая его скорого возвращения.
Адам хотел быстро разобраться с этим и вернуться к ней. Ему ещё предстояло убедить её спариться с ним. Чем больше Розали рассказывала ему о своей жизни, тем больше Адам волновался, что вряд ли она захочет остаться с ним в Роуз.
Розали жила как цыганка, перемещаясь с места на место, никогда не оседая. Она разъезжала по всей стране и даже за её пределами. Тот факт, что Адам никогда не жил нигде, кроме Роуз, заставил его чувствовать себя немного неадекватно, хотя он признал, что не жил бы нигде, кроме этого города, даже если бы у него был выбор.
Стая — его семья. Его жизнь. Мысль о том, чтобы жить без его стаи, вызывала беспокойство, но мысль о том, чтобы не быть со своей парой, была невыносимой.