— Я произношу древние слова и все, — отказ был довольно простым процессом.
Она посмотрела на него снизу вверх, ее глаза цвета зеленого леса прожигали его.
— Буду ли я помнить о том, что произошло?
Дарек сжал челюсть, размышляя о том, что Ханна начнет жить обычной жизнью, не помня, кому принадлежит, не помня, что сидела вот так с ним.
— Нет. Наша связь будет разрушена, и ты забудешь обо мне, не вспомнишь даже нашу встречу.
Дерьмо. Эта мысль едва не убила его.
— Если в будущем мы встретимся, я все еще буду считать тебя привлекательным, — пробормотала она, нахмурив брови от раздумий.
— Чувство будет иным, — грубо ответил он, расстроенный этим фактом и, не желая думать о том, чтобы встретиться с ней в будущем. Прямо сейчас он чувствовал ее желание, ее страсть. И хоть это сводило его с ума, заставляло желать доставить ей удовольствие, пока она не выкрикнет его имя в экстазе. Он знал, что после того как связь разорвется, чувства изменятся. И, черт возьми, это раздражало.
— Когда ты позвонил, чтобы сделать заказ, я посчитала твой голос привлекательным. Что-то в нем показалось мне сексуальным и возбуждающим, даже по телефону. Причина в этом? В том, что мы — пара? — она склонила голову, вопросительно глядя на него.
— Нет, не в тот раз. Я еще не признал в тебе свою пару.
Она пожала плечами.
— Полагаю, все дело в твоем сексуальном голосе, от которого мои трусики разгораются.
Дарек сделал глоток вина и едва не поперхнулся, когда осознал смысл ее слов. За последние пару часов общения, он быстро понял, что Ханна не была застенчивой, говорила то, что думает. Он не ответил, зная, что если продолжит беседу, то поплатится. Прижмет ее к полу и лишит едва заметных трусиков за считанные секунды.
К счастью, она сменила тему.
— Если мы пара, то почему я не могу читать твои мысли? Видеть то, что ты представляешь?
— Я принадлежу к королевской семье. На самом деле, произошедшее неестественно. Я должен следовать за твоим выбором, — слава Богу, она не собиралась быть его парой, и ему не стоило следовать за ее выбором, а его разум не был заполнен радугой и солнечным светом. Скорее ужасный шторм и вечная тьма.
— Ты сказал, что являешься единственным уцелевшим членом королевской семьи. Разве это не делает тебя королем? А кто правит другими вампирами? — с любопытством спросила она.
— Совет старейшин управляет основной массой вампиров и контролирует ее. Лишь среди целителей есть королевские семьи, — он вздохнул, прежде чем продолжить. — Вампиры-целители сильны, им требуется тот, кто сильнее и сможет сдержать их. Есть те, кто пострадает от ответной реакции из-за боли или наказания, которое может последовать из-за действия целителя.
— А что, если члены королевской семьи склонны ко злу?
Вопрос был разумным, но все еще тревожным.
— Тысячи лет Карвиллиусы правят вампирами. Мы не склонны ко злу, — он замолчал, а затем признался. — Нами управляет древняя магия. Некоторые вещи не подвластны даже представителю королевской семьи. Вот почему умер мой отец. Он был королем и должен был им оставаться. Он погиб, пытаясь спасти моего брата, Нолана, который умирал из-за конфликта со своей парой. Отец отдал все свои силы, чтобы спасти умирающее от скорби и безумия тело Нолана. Такой поступок карается смертной казнью.
— Почему? — спросила она шепотом.
— Чтобы контролировать правителей. Передача силы или магии запрещена. Я предполагаю, что все потому, что правитель ради своей выгоды мог передать свою силу или власть иному существу, которое не сможет править. Таков естественный ход событий.
— Не понимаю, почему твой брат не отказался от нее, как собираешься поступить ты, — задумчиво сказала Ханна, проводя пальцем по ободку бокала.
— Он хотел ее и не мог отказаться. Но она не хотела быть с ним. Из-за этого он оказался в конфликте с инстинктами. Это одна из немногих вещей, способных убить представителя королевской крови целителей, — даже теперь Дарек не понимал, почему Нолан так жаждал Майю, плаксивую и немного безумную женщину. Она красива, но под внешней красотой не было собственного характера.
— Мне жаль. Ты одновременно потерял брата и отца. Должно быть, для тебя это ужасно, — ее глаза блестели от слез, Ханна обошла вокруг еды и подползла к нему, взяв за руку. — Я потеряла отца, и боль до сих пор заживо съедает меня. Не представляю, как ты справляешься.