Говорили они мало и больше по делу, о предыдущем вечере не упоминали, и только взгляды, прожигающие колдунью до самых печёнок и заставляющие вспоминать — жар, поцелуи, запах, вкус — только жадные тени в этих глазах заставляли её дрожать и осознавать, что вчера — нет, не приснилось.
Да уж если быть честной, Мика и сама недалеко ушла: залипала то на губы, шепчущие магические формулы, то на руки, выплетающие в воздухе фигуры так изящно, что обзавидуешься, то на задницу — на взгляд Мики, идеальную. Он весь был идеальный, с головы до ног. Не для таких, как Мика. Но она ничего не могла с собой поделать: отводила глаза, как тупая малолетняя девка, когда он ловил её жадный взгляд. Не было бы шрамов, покраснела бы, тьх-тьху. Ох, как Мику это все выбешивало, кто бы знал! Ещё и утренний разговор с Натаном, будь он неладен, все варился в мыслях, как дерьмовая каша в исполнении Нода: и не проглотишь, и не выкинешь — прилип намертво.
— Может быть, перекусим? — уточнил Ос, отвечая на возмущенное бурчание в желудке колдуньи. Мика, которой казалось, что на ней вспахали парочку полей, а потом ещё и попрыгали сверху, даже сил спорить в себе не нашла.
— Угу, — только и сказала она, не поднимая головы.
Когда мозг все же принял участие в фестивале, Мика обнаружила себя сидящей в уютном кресле на оплетенной лианами беседке одного из самых дорогущих заведений в Баккаре, где каждый столик был отделён от другого кучей зелени.
— С какого… Почему мы здесь? — возопила она, наблюдая, как молчаливые слуги приносят отменно пахнущую еду и напитки.
— У нас свидание, — выдало Чудо безмятежно. Мика моргнула.
— У нас ещё треть работы не сделано!
— Одно другому не мешает, да и поесть все равно надо, — он был абсолютно непрошибаем.
— Я не стану платить такие деньги за жратву, даже если она сделана из гномьего золота!
— Я уже все оплатил, — он был безмятежен, — Можешь не есть, но тогда труд повара пропадёт зря. А, насколько я могу судить, готовят тут хоть сколько-нибудь удобоваримо.
И Мика сдалась. И говорить себе что-то навроде: "Солдат халяве лучший друг" — смысла не было, потому что все было горше в разы. Мика поняла, что попала, и с этим мужиком сожрала бы и ракообразных с золотой тарелки, и дорожную пыль с кровью вперемешку.
— Ладно, — сказала она сскорее себе, вгрызаясь в ближайшее блюдо. Жрать хотелось, как перед смертью, да и готовили в заведении, надо признать, просто отменно, потому некоторое время ей было не до разговоров. Ос тоже отдавал должное еде и с дурацкими вопросами не приставал.
8
Отвалившись от стола, как довольный толстый тюленёнок — от мамки, Мика подвисла, глядя на Оса. Утренний разговор снова всплыл в голове, и она спросила:
— Часто бываешь в таких местах?
Он удивленно моргнул ставшими уже привычными вторыми веками, но ответил:
— Если быть откровенным, последние годы вовсе не бываю. Работа, знаешь ли, — он вдруг рассмеялся, — Если бы Шу не пристроила меня сюда, я по сей день был бы просто погребён по этими бумагами.
— Так ты обычно с бумажками работаешь? — удивилась Мика. Оса представить кабинетной крысой ей было как-то сложновато.
— Так получилось, что последние годы — да. Раньше-то чем я только не занимался. А почему ты интересуешься? Нет, я рад, разумеется, что тебе вдруг захотелось узнать обо мне хоть что-то, но подспудно жду подвоха.
Мика заглянула в хитрющие глаза напротив и брякнула:
— Ну, у нас же вроде свидание, сам сказал. Вот и хочу узнать о тебе побольше, а то ты какой-то мутный.
"Молодец, Мика", — похвалила она саму себя мысленно, — "Ты — образец женственности и обаяния".
Ос хмыкнул и подлил сначала ей, а потом себе отличной фруктовой настойки, восполняющей утраченный магический резерв. Не было похоже, что он обиделся на неё.
— Я рад, — сказал он, — Но, коль у нас свидание, мы должны узнавать друг друга, правда? Потому предлагаю классический вариант, откровенность за откровенность. Хорошо?
— Ладно, но отказаться отвечать можно, — буркнула Мика, спешно выдумывая, после какого несчастного случая её лицо станет таким для этого слушателя.
— Итак, что бы ты хотела знать обо мне? — полудракон выглядел подозрительно довольным собой и жизнью. Аж стукнуть захотелось для профилактики.
— Ну, для начала, кем ты работал?
— Помогал вести дела одному юному дракону, — пояснил Ос, — Он из знатной семьи, на которую я работал и раньше; его родителей убили во время последней смуты, и ребёнок остался один и с кучей очень непростых проблем. Я поддержал его и дальше стал ему помогать вести дела — он хоть и подрос, но все так же ненавидит скучные бумаги.
Мика вздохнула — маленького осиротевшего дракончика было отчего-то жаль.
— Спрашивай, — предложила она, догадываясь, что услышит. Но, как и с Шу давече, не угадала.
— Та шкатулка, что ты в первую нашу встречу попросила меня открыть. Откуда она у тебя?
— О, — Мика аж засмеялась, — Это безумная история. Мне её подарил загорающий в джунглях синеволосый псих, представляешь?
— Ещё как, — глаза Оса как-то странно блестнули, — А когда это было?
— Да года два назад, — прикинула Мика, — Ученые, которых мы тогда сопровождали в Раоку, ухитрились нажраться и накормить парней какими-то — совершенно безопасными, сам понимаешь! — зелёными кругляшами. От этой чудо-хрени они покрылись пятнами с ладонь и бредили. Мне пришлось играть в сестру милосердия и топать в джунгли за хоть какими-то знакомыми травами, потому что Ирма, наш тогдашний зельевар, вырубилась от усталости, перегнув с магией исцеления. Повезло ещё, что Натан, Бран, Нод и Марко тоже не захотели работать дегустаторами неведомой фигни и остались присматривать за той толпой болящих, а я смогла их ненадолго покинуть. Ну, и вышла к их главной реке, Йорам — красивенное зрелище, она похожа на море и разливается то тут, то там сотней речушек помельче. На берегу, благо, нашлись цветочки шкито, и я принялась их собирать. И тут у меня спрашивают: а что вы делаете? Я тспугалась, магию призвала, смотрю — валяется неподалёку на камне голый тощий мужик, в волосах длинных синющих какие-то перья вплетены, а глаза подведены — явно местный псих, в общем. Я вкратце объяснила, а он говорит: нашёл мол шкатулку недавно, открыть не могу. Отдам тебе, для цветочков. Я только рукой махнула — не до него было — когда шкатулку он правда принёс. Вот и вся история.
Лицо у Оса выражало какие-то странные чувства. Тряхнув головой, он сказал:
— Очень интересная история. Твоя очередь спрашивать!
— Ну, — Мика на миг подвисла, — А откуда ты знаешь Шу?
— Сталкиваюсь часто на работе с Аром, её парой, — пояснил Ос безмятежно, — Познакомился с ней ещё тогда, когда она перодевалась в парня и изображала его слугу. Ар, в свою очередь, чуял её, но сам не осознавал этого, потому был со своим слугой одновременно и потрясающе мил, и ошеломительно груб. Наболюдать со стороны было смешно, можешь мне поверить.
— Да уж, могу представить… А с чего она посоветовала тебе поехать с нами? — Мике и правда было интересно это знать.
— В моем сердце была тоска, и я разваливался на части, хоть предпочитал не признаваться в этом, — сказал Ос спокойно, — С каждым годом было все тяжелее. Шу подумала, что в дороге, вне стен и бумаг, я найду свое счастье и буду с ним до конца дней.
— Ясно, — кивнула Мика. Другими словами, парень заскучал и решил поразвлечься — нормальный порыв, понятный ей. Она бы тоже куда угодно забежала, работая с бумажками целыми днями.
— Итак, мой вопрос, — Ос прищурился, — Как ты познакомилась с Натаном?