— Конечно, — и снова эта непрошибаемая улыбка. Ирейн напрягало это — искристый смех, показная мягкость, а за всем этим — что-то другое, настораживающее. Ей упорно казалось, что она что-то упускает, недопонимает. Усталасть поселилась в голове плотным маревом.
— Тир, — сказала она, — Я вытащила этот трактир из грязи в первую очередь потому, что сражалась за каждого клиента. Я не буду закрывать его в разгар сезона. А насчет моей дочери — учись лгать лучше. Достоверней. Вроде бы не пьян ведь.
— Не станешь закрывать, даже если я компенсирую тебе деньгами этот день?
— Давай притворимся, что я этого не слышала, — отчеканила трактирщица, и его глаза полыхнули странным… удовлетворением?
— Вот как, — почти пропел этот обормот, — Хорошо. Но чем-то же я могу быть полезен?
Ирейн открыла было рот, чтобы послать его по матушке в извилистое эротическое путешествие… и внезапно придумала способ получше.
— Поможешь жратву и выпивку разносить?
— Да, если нужно, — спокойно согласился он.
Такого Ирейн не ждала, если честно.
— Ладно, — кивнула она, — Тогда вон тот фартушек надень, с медведем.
— Хорошо, — задорно улыбнулся Тир в ответ. Именно тогда трактирщица поняла, что где-то очень здорово просчиталась.
Тир ловко перехватил у Ирейн тяжеленный поднос — как можно хрупкому человечку такое носить? — и двинулся по ряду, силясь вспомнить, как именно вели себя в подобных случаях слуги. Не сказать, чтобы познания дракона в этом вопросе были очень уж обширными, но и некий опыт имелся: он любил общаться с прислугой, по крайней мере, до смуты. Особенно часто Тир сбегал под крылышко к собственной поварихе, дворфе по имени Жоржи: сначала — от уроков, потом, когда стал постарше — от косых взглядов, навязчивого шёпота, страха и напряжения… от первых вестников смуты, которые все же его догнали.
Многие потом роптали, когда он похоронил Жоржи в княжеской усыпальнице; даже первый советник был против, но смолчал — понял. Потому что именно дворфа разбудила его той ночью, полной огня и пепла. "Вставайте, ваша светлость. Надо улетать. Беда! Улетать!" Единственная из этих слуг — улыбавшихся ему, лебезивших перед ним, — кто не остался с любопытством наблюдать издали, как же прикончат княжескую семью. Ведь… какая разница, кому служить, верно?
Ирейн была чем-то похожа на Жоржи — размеется, красивей, моложе и выше, но такие же золотистые волосы, а ещё — очень похожий взгляд, будто снова машет ему дворфа с взлетной площадки резиденции, снова шепчет одними губами: "Летите!" — пока вокруг все полыхает от алого пламени.
Если бы Тир был умнее и опытней тогда, он бы забрал её с собой, унёс бы на своих крыльях.
Тогда Ро Алый не убил бы её в назидание другим слугам.
Точно тем способом после сам Тир покончил с ним. Потому что да — долги надо отдавать, но мёртвых это не возвращает, и ошибок не помогает исправить тоже.
— Эй, подавальщик! — прогундосил какой-то пьяный мужик, напоминающий внешне помесь вылепленного не слишком одаренным ребёнком человечка и бельевого шкафа. Тир коротко глянул на него, и бедняжечка подавился — о да, эти воспоминания всегда делали из князя Предгорья неимоверного красавчика. Подавив ухмылку, дракон подошёл и коротко, без замаха, стукнул бедняжечку по спине — чтобы кашлять перестал, разумеется. Тот рухнул вперёд и стукнулся носом о стол со смачным хрустом.
— Да-да, вы что-то хотели?
— Нет, — тут же закачали головой собутыльники парня, — Как есть ничего!
Тот тоже загудел на отрицательный манер.
— Вот и хорошо, — кивнул Тир, снова находя взглядом Ирейн. Его пара наливала из бочек очередную партию разномастных алкогольных радостей для местных. Дракон в который раз залюбовался ею: его Ирейн, высокая, статная, с фигурой на манер песочных часов и молочно-белой кожей, была чудо как хороша. Конечно, ей и впрямь не помешал бы отдых, а ещё — пара нянечек (идея оставить девочку — Вету, как оказалось — среди духоты и специй ему казалась почти кощунственной; драконы, у которых дети рождались в среднем раз в триста-пятьсот лет, относились к их воспитанию несколько щепетильней людей). Разумеется, он прислушивался к тому, что происходило на кухне, но шум трактира сбивал даже его, постоянно заглушая сердцебиение девочки и текст странноватой сказки про принца-медведя и девушку-лебедя, пожирающую из-за древнего проклятья чужие сердца.
Явление Казначея народу произошло где-то через час после полудня — князь как раз успел доходчиво объяснить заглянувшему на огонёк демону, что ему тут не рады (представителей этой расы Тир Бирюзовый мог терпеть только на светских приёмах — и то очень дозированно). Магию друга князь различил издали и попытался принять максимально эффектный вид — на его вкус, конечно, то бишь поправил фартук и подхватил весьма внушительную пирамидку из кружек с элем. По итогам, можно было сказать, что оно того стоило: глаза у вошедшего Ара стали отчаянно-круглые, как луны, а челюсть неэстетично отвисла. Для невозмутимого, как камень, Серого это было все равно, что для кого другого — разразиться отборными ругательствами и начать бросаться посудой, столами и посетителями.