Но, видимо, магички и не так чудили, раз он тяжело вздохнул и согласился:
— Хорошо, сейчас предупрежу, что отлучусь ненадолго.
Она обрадовано закивала головой, полностью разделяя мнение, что работы останавливать негоже и что работники должны знать, что прораб остаётся поблизости, и не расслабляться.
— Ну и чего вы идёте за мной? — обернувшись, рассердился на неё Орлик.
— Я? Вы простите, но можно у ваших людей взять вон ту сковороду?
— Зачем она вам? — отчаянно захотелось чуточку придавить человечку, но дети не выпускали их из виду и следили за тем, как он с нею разговаривает. Разочаровывать малышей он не мог: ненормальная самочка явно их кумир.
— Надо! — Эмма спешила и готова была подталкивать Орлика, а он всё выспрашивал и тянул время, и это тогда, когда безумный судья галопом скачет рушить налаженные ею связи.
— Кот не любит, когда берут его посуду для готовки.
— О, он может не волноваться, — нарочно беспечно отмахнулась Эмма, — мне она понадобится совершенно для других целей.
— Но…
— Не волнуйтесь, всё будет в целости. Я, можно сказать, её для красоты беру.
Орлик посмотрел на неё как на ненормальную, но Эмма мыслями уже была на горе. Если психованный судья помчался выручать тигрят, да ещё в той же манере, что разговаривал с нею, то гномы решат, что это она науськала его!
Только они поделились проблемой и именно она гордо заявила, что решит её, а в результате напортачила.
Нельзя было поддаваться порыву и действовать необдуманно. Вывалила затруднение с тигрятами на неподготовленного оборотня, да ещё старалась говорить только по существу, что, видимо, создало неверную картину произошедшего.
Но он мог бы задать вопросы, уточнить, почему она решила, что правильно поступает, всё же он судья, и должен уметь говорить, делать выводы, а он просто псих!
Теперь её имя у гномов будет покрыто позором! Она так старалась завести нужные знакомства, во время перехода создавала себе хорошую репутацию, и нельзя допустить, чтобы её имя было связано со скандалом, а судья бежит сейчас к горе, чтобы именно это ей обеспечить!
Через пару минут с поварёшкой и сковородой в руке Эмма неслась за Орликом, ведущим её к горе, и лишь изредка позволяла себе переходить на быстрый шаг. Выйдя к подножию, она едва дышала и тыкала поварёшкой наверх.
— Ну, я пошёл, — делая вид, что не догадывается о намёках, уходя, бросил Орлик.
— Вы такой сильный, — вцепившись в его рубаху уже и так заметно истисканную, заворковала она, — такой выносливый, добрый!
В ответ она получила свирепый взгляд. Ему хватило позора выслушивать, какой он миленький и пушистенький! Мрак до конца жизни будет зубоскалить.
— Помогите мне подняться, а?
Он сверкнул глазами и потащил из её рук рубашку, но Эмма не отпускала его.
— Ну вы же понимаете, что я до ночи буду подниматься. Если бы не необходимость, то я ни за что не оседлала бы вас!
— Что?! Вы хотите, чтобы я зверем вёз вас?!
— Э-э, это всё же приличней, — увидев, как сильно возмутился оборотень, она смутилась, но не отступила. — Вроде как нейтральней, чем на руках у чужого мужчины? Вы же, наверное, женаты?
— Женат! И вас таскать на себе не собираюсь! Вы хоть понимаете, что на вас будет мой запах?
— А мы попону соорудим, — быстро нашлась Эмма, подумав, что действительно нехорошо, если между ног, по животу и груди она пропахнет оборотнем. Не будешь же всем объяснять, что каталась на нём. Она весело фыркнула, так как слишком неоднозначное получилось бы оправдание.
— Попону? Я вам что, конь?!
— Э-э, — Эмма растерялась на столь бурную реакцию довольно спокойного оборотня. Ну вот что он из мухи делает слона? — Почему сразу конь, — попыталась сгладить впечатление, а сама переживала, что драгоценное время уходит, — бывают же ездовые собаки.
Она подняла голову, чтобы посмотреть, почему оппонент замолчал. С Орликом происходило что-то странное. У него на руках росли когти и руки частично покрывались шерстью.
Неужели сейчас убежит и оставит её одну?
— Ну что вы мнётесь, как цаца какая-нибудь, — не выдержала Эмма и с тревогой обернулась к горе, чтобы вглядеться, что там происходит. Показалось, что швыряют камни.
— Ца-ца, значит? — как-то странно повторил оборотень, а она вновь на него посмотрела и умоляюще сложила руки у груди.
— Очень надо, — взмолилась она.
Орлик тоже обратил внимание на шум. Наверху творилось что-то неладное и, одарив магичку крайне неприязненным взглядом, затравленно оглядываясь и принюхиваясь в поисках свидетелей его позора, он всё же принял обличье зверя и обречённо встал рядом с нею. Эмма торжественно постелила на его спину многострадальный шарфик и вскарабкалась на загривок, крепко обнимая за шею и поджимая болтающиеся ноги.