На секунду его тело уверилось, что она имела в виду, что отсосать у него — это нормально. Затем Лэнс понял, что она имела в виду, что мужчины могут позвонить ей позже. Сначала он почувствовал раздражение из-за того, что она не собиралась отсасывать у него, затем он ощутил раздражение из-за того, что хотел, чтобы она это сделала. Затем Лэнс снова почувствовал себя серьёзно разозлённым из-за того, что она сказала, что ей не понравилось прикосновение его рта к ней.
— А теперь отвалите, вы оба, — прорычал он немного резче, чем намеревался.
— Извини, если мы тебя напугали, — Бринн схватил руку Эмбер и поцеловал её.
Лэнсу пришлось подавить желание заняться с юнцом физической расправой. Почему самец не подчинился ему… немедленно?
— Да… я очень сожалею… Надеюсь, что ты отнесёшься к моему предложению с пониманием, — Кай тоже потянулся к её руке.
На этот раз низкое рычание всё-таки вырвалось. Лэнс почувствовал, как вибрирует его грудь. Кай взглянул в его сторону, прежде чем быстро отвести глаза.
— Поболтаем позже, — прошептал он и последовал за Бринном.
Женщина тяжело вздохнула, не сводя глаз с удаляющихся мужчин.
— Дети, — пробормотал он. — В следующий раз обязательно отойди, когда мужчины собираются драться, — он встретился с ней взглядом. — Что это с вами, людьми? Мой друг женат на женщине, которая также настояла на том, чтобы броситься между двумя самцами в разгар драки, — он не мог не улыбнуться, просто подумав о Саре. — Она ни за что не может находиться в одной комнате с пауком, но готова рискнуть своей шеей, чтобы остановить драку. Ты же знаешь, что тебе было бы лучше, если бы ты бросилась под автобус?
— Я не могу просто стоять и смотреть, как они бьют друг друга.
— Нет, не стоять. Я сказал отойти, то есть сделать шаги в другом направлении, в идеале бегом. Когда вампиры становятся такими, они видят красное. Молодые придурки вроде этих двоих не думают о последствиях. Мне нужно поговорить об этом с Зейном.
— Что ж, спасибо… Я думаю. Хотя я не совсем уверена, почему ты хочешь мне помочь.
Эта женщина была невежественна. Из-за неё дрались мужчины, а она всё ещё не понимала.
— Потому что мне нравится эта рубашка, — он опустил взгляд на одежду, прежде чем снова встретиться с её глазами, которые были светло-карими. В них были зелёные крапинки. Хорошенькие. Он не знал, почему женщины настаивали на том, чтобы называть его так. Теперь глаза, как у неё, чёрт возьми, вот это было красиво.
Эмбер нахмурилась.
— При чём тут моя рубашка?
Лэнс одарил её полуулыбкой.
— Пятна крови трудно удалить. Особенно человеческую кровь.
— Это не смешно.
— Хорошо, что я тогда не шутил. Пойдём.
Эмбер явно подпрыгнула от использования этого слова. Ему пришлось подавить смешок, но только потому, что он хотел, чтобы она его выслушала.
— Я провожу тебя обратно в твою комнату, — добавил он, всё ещё изо всех сил стараясь не ухмыльнуться.
— Нет. Я справлюсь сама, но спасибо тебе.
Всегда такая чертовски вежливая.
— Я настаиваю.
— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, — она притопнула ногой. Это было чертовски сексуально.
— Почему? Ты боишься, что я проболтаюсь? — Лэнс приподнял бровь.
Её глаза сузились, а чертовски сексуальный ротик надулся на целых две секунды.
— Нет. Ты никогда не увидишь мою комнату изнутри.
Он издал фыркающий звук.
— Я говорила о твоей киске, а не о твоей комнате.
Эмбер вздохнула.
— Почему ты должен быть таким чертовски грубым? — запах её возбуждения внезапно разлился в воздухе, и женщина заёрзала. — Ты можешь забыть о том, что видел изнутри мою… — она выдохнула. — Изнутри мою…
— Киску, — подсказал Лэнс. — Киску, — повторил он, наблюдая, как её лицо стало ярко-красным и как она не могла встретиться с ним взглядом. — Скажи это.
— Нет. Забудь об этом. Я не скажу, — Эмбер развернулась и направилась к жилым помещениям.
Он пристроился рядом с ней.
— Слишком поздно. Я уже видел внутреннюю часть твоей киски. Чего бы мне сейчас действительно хотелось, так это почувствовать внутреннюю часть этой прекрасной, чертовски тугой киски…
Эмбер ахнула.
— …на этот раз своим членом, — Лэнс наклонился и прошептал эти слова, его плечо коснулось её плеча.
Она остановилась как вкопанная. Её рот открылся. Она издала писклявый звук. Её лицо раскраснелось, а сердце бешено колотилось.
— Ты самый грубый, самый тщеславный мудак, которого я когда-либо встречала. Если я когда-нибудь увижу тебя снова, это будет слишком рано. Уходи, — она ускорила шаг, в два раза быстрее, пытаясь оторваться от него. Чёрт возьми, если бы.