Федька пригласил за стол с импортной нарезкой мяса, каких Кузьмич сроду не видел в Союзе, и двумя кружками. С кишмишевки воротило, давил сушняк, поэтому Кузьмич отказался - завтра тренировочный марш-бросок, издевательства ротного, который любил так садануть каменным кулаком в грудь, что дыхание вышибало. Многие вообще влились с ног. В желудке к утру еще не уляжется буйствовавшая изжога, и если словить удар, то как бы нутро не порвалось.
Вдруг Федька внезапно вмазал Кузьмичу по харе так, что затылок встретился с чисто подметенным земляным полом. Из рассеченной губы потекла кровь - на руке каптерщика сверкнул кастет.
-- За... что?.. - только и смог выговорить Кузьмич.
Федька подскочил и наклонился к его лицу. Кузьмич увидел сливового цвета язык каптерщика и осатанел от злости и омерзения. Спружинил телом, слегка повернулся и локтем двинул ответку. Федька кубарем полетел к рядам полок с формой. Кузьмич поднялся и двинулся к нему, угрожающе разминая кулаки. Ему сызмальства не было равных в драках.
-- Нет-нет! - тихо взвыл каптерщик. - Мне только капля твоей крови нужна была!
Пошарил в кармане, вынул сверточек рублей и афганок, протянул:
-- Вот, возьми. Все, что есть.
-- Чего? - Кузьмич удивился до такой степени, что даже почувствовал, как ушла злость. Да и правила для новоприбывших вспомнились. За нападение на деда-старослужащего можно было огрести не просто звездюлей, а вовсе остаться без зубов. А тут каптерщик, который всегда на особом положении у ротного.
-- Кровь... -- моляще забормотал Федька. - Только капля... Или знаешь что? Нассы мне в кружку!..
У каптерщика от удара затылком о полку заалело под носом. Тугие бойкие капли собрались в струйки и хлынули на грудь.
Кузьмич подумал, что каптерщик просто сошел с ума. О таких, потерявших связь с реальностью, ему уже рассказали. Предупредили: опасней и гаже людей нету, в любой момент могут выкинуть такое, что и в страшном сне не приснится.
Кузьмич взял Федьку за куртку, потянул и поставил на ноги.
А придурок принялся за свое: со словами "кровь, дай своей" хотел лизнуть разбитую губу Николая. Но молодой Кузьмич вновь оттолкнул его и дотронулся до саднящего рта.
Федька издал крик, с которым пытается скрыться от охотника подстреленный заяц. Его глаза сделались огромными. И в них заплескался настоящий ужас.
Кузьмич оглядел свою руку: она была красной от Федькиной кровяки. И он ещё ею дотронулся до своей губы!
Кузьмич выматерился и пошел прочь из каптерки. Во двор - мыться.
Утром Кузьмич спросил сослуживца Алеху, для чего один урод просил его поссать в кружку.
-- А ты что, желтушник? - отодвинулся от товарища Алеха.
-- Сдурел? - возмутился Кузьмич. - Вместе анализы сдавали в Союзе и на границе.
-- Так многие через ссаку хотят гепатит заполучить и отправиться домой. Не слышал, что ли?
Ну, Кузьмич про такое даже слушать не хотел. В планах у него было геройство. А ещё он не знал, что мимо ротного не пролетит ни одна муха, ни один шепоток. И Федьку разжаловали, отправили в спецнаряд. Особый наряд, каким наказывали очень редко.
Три дня ставший сосем черным от солнца Федька стоял без еды и воды возле проволочной сетки надо рвом чуть ли не в полукилометре от модулей. К нему никто не подходил. Боялись, что начнет палить по своим или застрелится. Но Федька свою вину снял тем, что свалился мертвым на посту.
Уже через полгода службы Кузьмич узнал от бывалых, что поначалу Федька был неуязвим и удачлив, влюбил в себя начальство и стал каптерщиком. Был кем-то вроде колдуна или предсказателя, всегда знал, чем закончится та или иная операция. Все потому, что ему покровительствовали дух гор - пай-ри. Но вроде потом он стал не нужен нечисти. Вернуть ее можно было через телесные жидкости нового любимчика пай-ри. То есть обмануть. Надолго ли - неизвестно.
Кузьмич понял все, что раньше случилось в каптерке, но в такую лабуду не поверил. Он тогда уже ни во что не верил, кроме боевых товарищей, своей "сварки", крупнокалиберного пулемета ДШК, да акаэма с боекомплектами. Даже в судьбу не верил. Ибо насмотрелся такого, что напрочь стирало это слово из памяти бойца. Вместо судьбы была гигантская мясорубка, которая не покровительствовала никому: ни правым, ни виноватым.
Кузьмич геройствовал сначала из-за идей и желания испытать себя на крепость, потом -- из вредности. Поэтому и не улетел домой после первого ранения. Провалялся на парусиновой койке и наслушался ночного воя. Говорили, что это оставшаяся без человека пай-ри ищет пару. Не может эта нечисть жить без человека, через него она выкачивает силы для своего существования. Вроде если откликнуться на ее зов, и живым останешься, и удача попрет, и домой улетишь. Но только вместе с нечистью, она никого не отпустит. Разве что понравится ей другой.
Не верящий ни во что Кузьмич в темноте щерился полупустым ртом: осколком выбило часть зубов. Дома - это все равно что в раю. Зачем там чужая нежить? О том, что она сама придет за ним, он даже не подумал.
А потом случился этот день, когда служба для Кузьмича закончилась.
Его подразделение оказалось в относительно благоприятном месте: у подножий гор с редкими разваленными дувалами - ни одного островка "зелёнки", где любили прятаться духи. По извилистым дорогам уже прошли "караванщики", отправившие несколько душманских машин с боеприпасами к их душманским чертям. Даже была послана "волна" из трех Мигов для разведки с воздуха. И все же начальство беспокоилось: нужно было обеспечить проход "нитки наливников", автоколонны машин с горючим.
Вот и отправили Кузьмича с пятью бойцами на "чайке", дозорной разведывательной машине. Чисто для дополнительной проверки.