Мазь остывает, потом нагревается. Мои мышцы расслабляются, и напряжение спадает. Когда она возвращается к стойке, закрывая банку крышкой, она смотрит на меня, и в ее глазах нет ничего, кроме беспокойства. Она кладет руку мне на грудь и произносит слово, которое заканчивается вопросом. Я внимательно слушаю, как она его повторяет, а потом пытаюсь произнести.
— Хорошо? — спрашивает она, и я повторяю.
Она показывает на мое крыло, затем повторяет слово. Улыбаясь, я киваю и обхватываю ладонью ее щеку. Я быстро целую ее и показываю пальцем, показывая, что нам нужно двигаться. Нам предстоит пройти долгий путь, и я не хочу мешкать. Она убирает банку, и мы отправляемся в путь. Наше путешествие проходит без происшествий, хотя и медленно. Я не хочу рисковать еще больше повредить свое крыло, пока оно не заживет, поэтому не использую их. Во всяком случае, так легче идти в ногу с гораздо меньшей скоростью Джоли. Мы тащимся по песку, взбираясь на дюны и обходя скальные образования. Чем ближе мы подходим, тем меньше скальных образований встречается нам по пути. Город расположен на обширной равнине. Когда-то он был одним из крупнейших на планете, и в период своего расцвета назывался Драконий, Драконий Город… до Опустошения.
Солнце проходит над головой. Я слежу за тем, чтобы Джоли пила много воды и жевала сушеное мясо гастера. С течением дня она замедляется, и ее кожа приобретает все более яркие оттенки красного. Мое беспокойство за нее растет. И тут мне в голову приходит идея. Я расправил крылья, но не для бега, а чтобы создать тень. Я меняю позицию, чтобы она шла в тени моего неповрежденного крыла. Она улыбается и оживляется, тень дает ей хоть какое-то облегчение от нескончаемой жары.
Когда мы взбираемся на последнюю дюну, на этот раз самую большую, я что-то слышу впереди нас. Это не звериный звук, в нем есть что-то другое. Я слушаю, пока мы идем, а потом понимаю, что это звук металла о металл. Нет тот звук, который вы можете услышать в дебрях опустошенной планеты. Я останавливаюсь, и Джоли, спотыкаясь, делает два шага вперед. Я жестом приказываю ей присесть на корточки. С помощью серии сложных жестов, которые я повторяю до тех пор, пока не удостоверяюсь, что она понимает, что я хочу, чтобы она осталась на месте. Она пытается возразить, но я поднимаю руку и решительно качаю головой.
Я продвигаюсь вперед еще на полметра, пока не оказываюсь рядом с гребнем, затем ложусь на песок и ерзаю, пока не замаскируюсь под покрывающим меня песком. Закончив, я направляюсь к гребню, чтобы увидеть источник звука. Ледянящий холод сковывает мои сердца. Заузлы.
В тот момент, когда я их вижу, я вспоминаю, кто они. Чудовища из времен, предшествовавших Опустошению. Целая раса работорговцев. Страх перед ними заложен во всех змаях. Они фигурировали в сказках, которыми давным-давно пугали маленьких детей, чтобы те хорошо себя вели. У них оранжевая кожистая кожа, а макушки голов лысые, окруженные черными щупальцами, свисающими ниже плеч. Каждое щупальце украшено золотыми или серебряными лентами, обозначающими их ранг в их собственном извращенном обществе. Они одеты в черную кожу, которая, как подсказывает мне смутная память, предназначена для выживания в открытом космосе.
Их шестеро, стоят небольшой группой возле корабля. Целый, неповрежденный космический корабль. Они смотрят на оружие в своих руках и разговаривают друг с другом. На одном бедре у них висят шипастые дубинки, на втором — пистолеты, а к спинам пристегнуты мечи. Один из них указывает в сторону моего дома, но другой толкает его в грудь и указывает в сторону города. Они охотятся. Черт побери! Они здесь, и они охотятся.
Их слишком много, чтобы я мог с ними справиться. Они лучше вооружены и превосходят меня численностью. Я спускаюсь обратно с дюны, не сводя с них глаз, пока гребень не загораживает мне обзор. Убедившись, что они меня не видят, я выбираюсь из своего камуфляжа и бегу к Джоли. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда я беру ее за руку и тащу обратно вниз по дюне. Она начинает что-то говорить, но я закрываю ей рот рукой и качаю головой. Видимо она понимает всю серьезность ситуации, потому что молчит и делает именно то, что я хочу.