— Привет, — говорит Калиста, когда я вхожу в кольцо света.
— Приветствую, — говорю я, сохраняя дистанцию между нами. — Как Джоли?
— Расстроена, — честно отвечает она, и я это ценю. — Но она все понимает и согласна с моим планом.
— Хорошо, — говорю я, стараясь не думать о том, что сделаю, если узнаю, что она говорит неправду. Угрозы мелочны и ненужны.
— Ты можешь объяснить мне что такое… биджасс? — она запинается на этом слове, но произносит правильно.
Я жестом приглашаю ее сесть, затем делаю то же самое, придвигаясь ближе к огню, чтобы мы могли ясно видеть друг друга. Я предлагаю ей немного своего сушеного мяса, от которого она вежливо отказывается. Потребности гостеприимства удовлетворены, теперь я чувствую, что могу говорить с ней серьезно.
— Это заложено в нашей генетике, — говорю я. — Тебе знакомо это понятие? Как устроены существа?
— Да, мы с Джоли обе ученые. Мы изучаем растения и эволюцию жизни.
— Хорошо, — говорю я, улыбаясь. Я знал, что моя Джоли умна, но, услышав слова Калисты, я преисполнился гордости. — Лэйдон, возможно, не знаком с этим понятием. Он воин, и это было скрыто от нашего народа. Никто бы не захотел узнать, откуда ты родом, из чего сделан, поэтому мы держали это в тайне.
— Откуда ты знаешь, что он воин? — спросила она, положив руки на свой раздутый живот.
— Его приметы, телосложение — это очевидно.
— Извини, что перебила, пожалуйста, продолжай, — говорит она.
— Во-первых, как так получилось, что ты говоришь на моем языке? — спрашиваю я. — Ты в совершенстве владеешь им. Почему Джоли не может на нем говорить?
Она улыбается и смотрит на свой живот, потирая его руками.
— В пирамидальном здании, которое мы называем ратушей, есть машина, — говорит она. — Я случайно запустила ее, но не смогла понять, как сделать это снова. Каким-то образом она обучила меня вашему языку. Я не понимаю как. Люди не обладают такими технологиями, но я пыталась разобраться в этом.
Я мысленно возвращаюсь назад, и память о машине возвращается.
— Думаю, что смогу активировать ее — я помню ее из прошлого. Ты знаешь про Опустошение?
— Да, я уже видела видео, хотя и не все поняла. Ты сможешь активировать машину?
Я киваю, но этот ход мыслей уводит меня в туман воспоминаний, с которыми я не хочу сейчас иметь дело, поэтому я меняю тему разговора.
— Биджасс, — говорю я, переводя разговор в другое русло. — Это генетический дефект, который проявился только после Опустошения. Когда все закончилось, те из нас, кто выжил, нашли друг друга. Не помню, как и почему, но мы разошлись. Это был выбор, который мы сделали в то время. Я уверен, что это казалось мудрым, но это усугубило недостаток. Чем больше времени мы проводим в одиночестве, тем более примитивными становимся. Это регрессия. Это неуловимо, и ты даже не осознаешь, что это происходит с тобой. Территория на первом месте. После этого идет борьба за выживание из-за ресурсов, необходимых для жизни. Кажется разумным держать других подальше от того, что считаешь своим. Затем начинаешь собирать сокровища. Вещи, которые поначалу полезны, но и тут все усугубляется, и ты начинаешь собирать вещи, которые имеют ценность только лично для тебя. Воспоминания исчезают. В этом проклятие и блаженство. Чем дальше биджасс овладевает тобой, тем сильнее затмеваются воспоминания прошлого.
— Звучит ужасно, — говорит она с грустью в голосе.
— Нет, это прекрасно, — я смотрю ей в глаза.
— Почему? — спрашивает она.
— Воспоминания — это боль. Мы — обреченная раса. Хочешь, чтобы тебе напоминали об этом каждый день твоей очень долгой жизни?
Она качает головой, и по ее щеке стекает влага, совсем как у Джоли. Сравнение возвращает пульсирующую боль в моей груди, боль от тоски по ней, хотя я был без нее всего несколько часов.
— Я понимаю, — говорит она. — Так вот почему вы с Лэйдоном подрались?
— Да, — говорю я.
— Я слышала, как ты спорил с ним, когда я подбежала.
— Да, я пытался заставить его образумиться. Чтобы вырвать его из хватки биджасса, — говорю я.
— Значит, это возможно? — спрашивает она.
— Думаю, да, — отвечаю я. — Я был в состоянии сопротивляться, пока он не пустил кровь. А потом, к своему стыду, я потерял контроль.
Она кивает, прикусив нижнюю губу.
— Ладно, дай мне с ним поговорить. Может быть, если он узнает, что ты придешь, это поможет. Мы могли бы найти какой-нибудь способ создать градиент, позволить ему бороться с ним постепенно.
Я киваю в знак согласия.
— Есть еще кое-что, что может помочь, если он вспомнит.
— Что это? — спрашивает она.