— Парик!
Тётя, в это время отправлявшая к знакомому нотариусу Тода, который вернулся от доктора, чуть не поперхнулась. Но после моих разъяснений задумалась…
— Не знаю, хорошо ли то, что ты на себя похожа не была… но пусть пока так. Дополнительные возможности лишними не бывают.
Так к моей маскировке добавилось то самое бронзовокудрое изрядно встрёпанное чудо куафёрского искусства, и — до кучи — чело мне увенчали мокрым полотенцем.
— Уф! Сейчас сама умру… — тётя присела рядом. Огляделась: — Нужен кувшин с водой на тумбочку, пяток пузырьков с разными микстурами и полупустой стакан. Ещё можно повесить на спинку стула клизму.
Почувствовала, как краснею под белилами. Клизму-то зачем напоказ выставлять, стыдно же!
— Затем. Такая гадость! На неё как взглянешь, так ноги сами вон из комнаты несут, — прищурилась тётя. — Ты тут зря не разлёживайся, думай, что делать будем!
К этому моменту я уже осознала, что, скорее всего, из загребущих дланей герцога мне не вырваться. Откажусь — будет плохо и мне, и тёте. Может быть, даже хуже, чем если соглашусь… хотя кто меня спрашивает? Правда, перспективы пугали. Опекунство с устройством брака несовершеннолетних подопечных в нашем королевстве было обычным делом и — для опекунов — законным и освящённым традициями способом набить мошну. Только почему-то среди вступающих таким образом в семейную жизнь лордов молодые, симпатичные и богатые не фигурировали.
Вот же накликала я себе перемен! И на голову, и на остальные части тела…
Но — стиснула зубы — смиряться не собираюсь, не знает ещё этот герцог, с кем связался! Я этому гаду длани загребущие повыкручу…
— Эль, не сопи так! Тебе положено дышать на ладан. Да, не дёргайся, сейчас водичкой на тебя побрызгаю, будет вроде как пот.
— Только осторожнее, чтоб белила не поплыли, — забеспокоилась я.
— Скорбь, скорбь на лице изобразить не забудь! И глаз не открывай! О, кто-то вроде пришёл.
Ну да, вдали тоненько зазвенел дверной колокольчик.
— Эль, зажмурься! — скомандовала шёпотом тётя, услышав приближающиеся шаги. — И молчи, что бы ни происходило! Дыши часто и неглубоко, помнишь?
— Поняла! — зашипела в ответ, сжав — самообладания не хватало — под одеялом кулаки так, что ногти впились в ладони.
Хлопнула дверь. Я замерла.
— И где ваша больная? — раздался безжизненный голос, знакомый по событиям вчерашнего злополучного дня.
Герцог! Надо же, сам явился, на добычу посмотреть. Небесный Владыка и Девы-Заступницы, что делать-то?
Я до последнего момента уговаривала себя, надеялась, что тётя Анель что-то неверно поняла, ведь не может же быть так — уронил случайно таз и вся жизнь кувырком! Но, похоже, может.
Шаги — кажется, вошедших было двое — смолкли. Где-то совсем рядом громко недовольно хмыкнули и приказали:
— Занавески раздвиньте!
— Не-ельзя-с занавески, — послышался чуть блеющий голос доктора Летира. — От яркого света возникает возбуждение, способное привести к припадку, который, от периферической нервной системы перейдя по позвоночному столбу к центральной и затронув мозжечок, перекинется на лобные доли, отвечающие за разум больной…
— Девы-Заступницы, — запричитала тётя, — ваша светлость, простите бедное дитя неразумное, сами видите, как она страдает и мучается! Под утро такой жар был, что думала, теряем мы её…
— Ваше дитя меня вчера чуть не прибило! — голос был бесцветным и одновременно ехидным. — Ладно, не трогайте шторы, раз на свету у вашей «деточки» ум за разум заходит. Проверим по-другому…
Хорошо, что я держала кулаки сжатыми так, что было больно. Иначе б точно дёрнулась, когда внезапно под нос сунули жутко вонючую и едкую нюхательную соль. Но как-то же я должна среагировать? А как? Ну, быстро, быстро, соображай! Чуть дёрнула головой, слабо застонала и впилась ногтями в ладони так, что глаза непритворно набухли слезами. Мотнула головой ещё раз — и почувствовала, как по щеке покатилась слезинка. Ой, а она белила не смоет?
Снова послышалось недовольное «Хм!», а потом — после недолгого молчания — герцог сообщил:
— Даю три дня. Делайте что хотите, но к этому моменту девица должна быть в состоянии проследовать из Меровена в Кентар, где находится моя резиденция. А вы… — Возникла тяжёлая пауза, словно герцог кого-то глазами буравил. Это он к кому обратился? К доктору или к тёте? — … когда подпишете бумаги о передаче опекунства?