Пара лохматых кавказских овчарок со свалявшейся в войлок шерстью и огромная дворняга с разорванным ухом возникли словно из пустоты. Действовали псы как настоящая ОПГ: заходили с трех сторон сразу, окружали и давили авторитетом. Не лаяли, как мелкие шавки, а уверенно рычали. Дворняга, лидер банды, подошел близко к Яне, которая стояла неподвижно, как фонарный столб. Он обнюхивал ее с разных сторон, не переставая порыкивать, пока не понял, что в кармане шорт скрывается полиэтиленовый пакет с сухим собачьим кормом, который всегда брали на прогулку, чтобы приманивать Остина, если тот вдруг заиграется. Яна прикрыла рукой карман, боясь, что дворняга вцепится зубами, но та лишь попыталась своим языком протиснуться к провианту.
За эти несколько секунд мама успела схватить Остина за ошейник и попятилась назад к воде, поглаживая писклявого задиру, чтобы он не раззадоривал мохнатых людоедов. Отступление не продвинулось далеко. Сзади было озерцо, и беглецы уже стояли в воде.
Псы не шли к озеру, боялись воды. Девочка заглянула в глаза монстру с лишаем и шрамами, потом – второму, с беспомощно болтающимся ухом. Морды были совсем тощими, и даже сквозь грязные заросли шерсти было заметно, что кожа обвисла, совсем как старушечьи животы и груди с витиеватым узором варикоза.
Яна сунула руку в обслюнявленный карман. Надо использовать корм, чтобы отвлечь исчадий ада и дать возможность уйти маме с ушастым забиякой. Потная ладошка с лакомством потянулась к черной пасти. В то же мгновение рык оборвался. Послышалось чавканье.
– Рукава закатай. Рубашку из Чехословакии дядя Миша привозил, порвут ведь зубищами. В чем в школу ходить будешь? – Мама с питомцем пятились вдоль заросшего тростником берега в сторону деревни.
Вслед за лидером к трапезе присоединились прихлебалы овчарки. Девочку не покидала мысль, что ее рука вот-вот сгинет в пропасти одной из глоток. Шершавые языки скользили по детской коже, сплетаясь в один клубок, словно змеи в своем зимнем логове.
Когда в пакете осталась последняя горсточка спасения, мама с Остином на поводке превратились в точку на горизонте. Мозг Яны судорожно соображал, как бы растянуть остаток корма до следующего лета, когда на стройку вернутся рабочие и заберут псов.
Во рту пересохло. С исчезновением в бездонной зубастой мясорубке последнего кусочка пропало и чувство безопасности. Ненасытные твари не помнили добра и в ту же секунду готовы были продолжить трапезу уже телом крепко сложенной девочки. Корм не утолил голода, а только разбудил его. Оставалось лишь одно.
Во втором кармане были какие-то крошки. Собрав их в кулак, Яна запустила руку в пустой пакет и выбросила его содержимое далеко вперед. Крохи разлетелись, пакет плавно, как перышко, опустился на траву. Перевозбужденные бродяги заметались по сторонам, искали корм и исследовали пустой пакет, исторгая брызги скользкой слюны.
Яна помнила: никогда нельзя оборачиваться спиной к тому, кто может тебя ранить.
Девочка умело воспользовалась смутой во вражеских рядах: бросилась в спасительные мутные воды озерца. «Ну вот, еще и кроссовки угробила. Мама отругает», – с досадой пронеслось в голове. Импортную обувь точно не спасти после медленного, долгого маневрирования по грязному илистому дну.
Прошло двадцать с лишним лет, но ни один психоаналитик не смог нащупать эту гнойную рану и содрать с нее корочку. Яна не могла понять, за что презирает тихую солнечную погоду, почему ей милее ураган или снежная буря и что за шершавые языки мерзко облизывают ее сердце.
Пока мама обращалась в удаляющуюся точку…
Глава 1
Утро протискивалось в затуманенную вчерашним сигаретным дымом комнату сквозь расщелины тяжелых штор. Случившееся накануне чудилось Яне кислотным трипом или вырезанной сценой из низкопробного фильма с рыхлой драматургией. Вареный хлопок простыней казался рогожей. Тело – засаленным карнавальным костюмом, прилипшим к коже. С трудом отлепив голову от подушки, обслюнявленную во сне, совсем как в детстве, она разлепила глаза. Нащупала телефон, что рубил фламбергом тишину на резкие звуки.