— Теперь, когда ты уехала из того города и у тебя появились новые друзья и новая жизнь, если бы тебе дали возможность, ты изменила бы свою профессию? — Он заглянул в ее красивые карие глаза, ожидая ответа.
Ее брови нахмурились. Она поджала губы и заговорила медленно, словно думала над каждым словом, которое выходило из нее.
— Если честно, я не знаю. На самом деле, я люблю свою работу. Я не знаю, чтобы делала, если бы работала с животными. Я знаю, что не могу быть ветеринаром, потому что плохо переношу смерть, кровь, кишки или что-то в этом роде, — она подняла руку, прежде чем он успел прикоснуться. — Я знаю, что в тот день была кровь и другие противные вещи, но это было иначе, работая с животными, которых люблю, не то, что я могла бы сделать. Работа над спасением животных или в зоозащите было бы не очень хорошей, поскольку я буду чувствовать себя так плохо за животных и, вероятно, пожертвую большую часть своей зарплаты, и закончу тем, что куча братьев наших меньших будет в моем доме. — Она рассмеялась. — Полагаю, я могла бы быть заклинателем лошадей или работать на ферме, на которой не убивают.
Он тоже засмеялся.
— Ну, походу этот вопрос разрешился.
Она рассмеялась вместе с ним.
— Итак! — Он спросил осторожно. — Ты хочешь поехать в свою квартиру и взять свою одежду и другие вещи? Ты должна убедиться, что у тебя есть все, что тебе нужно для работы завтра.
У нее был набитый рот, когда ее вилка упала на тарелку, и она уставилась на него, покачав головой.
— Это было жестоко, то, как ты поступил ран…
Он поднял руки в знак капитуляции.
— Пожалуйста, дай нам шанс, это все, что я хочу. Я обещаю, что ты можешь уйти, если я сделаю что-то не так. Ты мне нужна. Помоги мне подготовить дом к приезду твоих родителей. Нам будет легче узнать друг друга, если ты будешь здесь жить, — ее рот был на замке, поэтому он продолжил. — Мне, действительно, нужна помощь в выборе мебели. Эва купила мебель, которая у меня сейчас есть, но она не хотела покупать все остальное, потому что посчитала, что будет лучше, если я оставлю право выбора своей паре. — Он потянулся и взял ее за руку. Подняв ее ко рту, поцеловал ее. — Самой большой выгодой будет, если ты останешься, я буду будить тебя каждое утро.
Кирби вздохнула.
— Хорошо. Я позвоню родителям из своей квартиры и скажу им, что завтра я переезжаю, дам им адрес и номер телефона и поговорю с ними, — она приподняла бровь, добавив: — Что ты им сказал, кстати?
Он знал, что ему нужно действовать осторожно.
— Я сказал им, что встречался с тобой какое-то время и влюбился по уши в тебя, — она застонала, он продолжил: — Я сказал им, что хотел бы встретиться с ними, поскольку мне нужно задать им важный вопрос. И пригласил их в эти выходные, и они согласились приехать.
Она рассмеялась. Через пять минут она выпрямилась и сказала:
— Нет, действительно, что ты сказал? Потому что я знаю, что это было не так. Мне потребовалось три года, чтобы убедить их в том, что я достаточно взрослая, чтобы переехать от них. Они мне звонят один раз в день, иногда больше. Я включила свой телефон, прежде чем спуститься, и там было двенадцать пропущенных звонков от них. Так что ты, действительно, сказал, Рейн?
Обхватив ее за талию, он притянул ее к себе и перенес на диван, усадил к себе на колени и обнял ее. Если бы он держал и целовал ее, возможно, она была бы менее злой.
— Позволь мне, начать с того, что твоя мать говорила очень мило, — Кирби повела бровью. — Ну, она была милой. — Он добавил в более мягкой форме. — По началу. — Она рассмеялась и прижалась сильнее. — Я представился и сказал, что много слышал о них и, что ты боялась рассказывать им обо мне, поскольку я немного старше, и ты не была уверена, как они отреагируют, особенно, с тем, что все произошло так быстро. Я рассказал им, что попросил тебя переехать, и ты сказала «да». И с этого момента разговор стал… рискованным. Когда твой отец взял телефон… Давай просто скажем, что он очень креативен.
Кирби так смеялась, что держалась за живот.
— О, я могу себе представить, что он сказал. По сравнению с моим папой, братья похожи на кисок.
Рейн нахмурился и обнял ее сильнее.
— Я думаю, что мне можно посочувствовать?
Она перестала смеяться.
— Ты действовал за моей спиной, так что я к тебе не испытываю никакого сочувствия.
— Ну, после обсуждений о том, как долго мы знаем, друг друга, и то, что мы встретились — через нашего общего друга, твоя мать влезла на другую линию и сказала, что ее сумки упакованы, и она будет здесь сегодня к вечеру, — следующее он пробормотал напротив ее головы. — Я сказал им, что твои братья были здесь и не волнуются.