— Есть что-то, с чем я могу помочь тебе? — спросил я, даже если знал, что она скажет «нет». Синтия всегда была очень самодостаточна. Это одна из причин, почему я никогда не думал, что она романтически заинтересована во мне.
Сейчас, когда она указала на это, смотря назад, я вижу, как она пыталась зависать со мной и моими друзьями. Я вижу, что мы были так поглощены нашими действиями и жизнями, что у нас не было места для нее и это дерьмово.
— Я буду в порядке, — говорит она, но я качаю головой.
— Я причинил тебе боль, — говорю я ей. — И мне жаль. Ты тоже ранила меня, но думаю, ты это знаешь. Ты должна была сказать мне. Ты должна была прийти ко мне и сказать, что ты сделала с Даной, должна была извиниться. Ты могла спасти два года боли и страданий, и стресса.
— Ты прав. Мне жаль, Тони. Ты никогда не узнаешь, как мне жаль. Ты знаешь, я пыталась сходить к Дане, но я не могла ее найти. Я хотела поговорить с ней и все объяснить. Я хотела извиниться. Я даже попросила, у ее родителей ее контакты, но никто не знал, куда она ушла. Я звонила ей несколько раз, но она никогда не отвечала, и она никогда не перезванивала.
Мы с Синтией долгое время просто смотрим друг на друга. Наши сердца тяжелые от тяжести этого нового знания. Да, Синтия облажалась. Она страшно, серьезно облажалась. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить ее за то, что она сделала, но я могу понять это. Могу понять, что она чувствовала, что у нее нет другого выбора. Могу понять, что она чувствовала себя одинокой. Могу понять, что она думала, что я мог спасти ее.
— Я не могу исправить то, как я поступил с тобой, — говорю я ей. — Но я могу изменить свое поведение, — я достаю бизнес-карту и отдаю ее ей.
— Я знаю, где ты работаешь, Тони, — закатывает она глаза, но берет карточку.
— В любое время, когда тебе нужно что-то, ты даешь мне знать. Если ты больна и не можешь готовить, ты звонишь в ресторан, и мы доставим тебе еду, хорошо?
— Правда? — Она удивлена. Хорошо. Приятно знать, что я еще могу хоть немного удивлять людей.
— Правда, — подтверждаю я. — И мне жаль за все.
— Мне тоже жаль, Тони. Я хотела бы изменить это.
— Я тоже этого хочу, Синтия. Я тоже хочу.
Глава 11. Дана
— Вы поцеловались и помирились? — Ребекка стоит в коридоре рядом с палатой отца. Она играла на телефоне и даже не посмотрела на меня, когда я приблизилась. Подруга просто хорошо меня знает, чтобы различать мои эмоции лучше, чем большинство людей, даже когда мой запах не очень сильный.
— Почти, — говорю я, прислоняюсь к стене рядом с ней. — Как мои родители?
— Хорошо. Они съели всю еду, которую принес Тони. Вероятно, он должен принести еще. Твоя мама поделилась со мной лазаньей, — она потерла живот и оценивающе облизнула губы, хотя немного излишне драматично. — Лучшая, из того, что я ела.
— Аналогично, — сказала я и захихикала.
— Так что случилось? Теперь ты выйдешь за него замуж? Вы помирились? Он поклялся в вечной любви? А ты?
— Все было не так.
— Ох, да? — Она оторвалась от телефона и посмотрела на меня, понюхав воздух. — Тогда ты просто переспала с ним? Но в действительности ты его не любишь? Так?
— Подруга, — я дернула голову в сторону двери. — Мои родители прямо здесь.
— Да, и вероятность с их слухом оборотня они уже подслушали этот разговор, так что сейчас ты можешь сказать мне. Когда мы зайдем вовнутрь мы можем все претвориться, что никто не знает, что у вас с Тони был секс.
Я слышу, как в папиной комнате кто-то ахнул.
— Круто, — я закатываю глаза. — Теперь знает моя мама.
— Уверена, все на этаже знают, — она указывает на сестринский пост, который находится поблизости, где несколько медсестер правда-правда сильно пытаются не показывать, что подслушивают.
— Мы разговаривали, — говорю я ей. — Много.
— И как прошло? Ты сказала ему, почему убежала?
— Он не знал.
— Правда? — Ребекка использует поддельный, пронзительный голос, чтобы показать мне, что она думала, что это очевидно.
— Готова сказать: «Я же тебе говорила?»
— Конечно. Я же тебе говорила.
— Он не знал, — говорю я, ударившись головой об стену. Это больно. Больше так делать не надо. — Он не представлял, почему я сбежала, а я думала, что он выбрал ее, а не меня.
— Общение — ключ к хорошим отношениям, — говорит Ребекка. Я не ударила ее в лицо, но вероятно должна была. Я устала от нее, повторяющей это снова и снова. Но опять-таки, очевидно она права. Возможно, я должна обнимать ее вместо того, чтобы думать о том, как задушу.
— Я пойду к нему после.
— Хорошо. Думаю, вам ребята нужно провести немного времени вместе.
— Не сердишься, что сбегаю и оставляю тебя?
— В Вулф Сити? Пожалуйста. Ты видела, насколько горячи некоторые оборотни? Я отлично проведу время, — ухмыльнулась Ребекка. Она засунула телефон в карман и взяла мою руку. — Давай. Пошли, проверим папу.
***
Мы с родителями разговаривали более двух часов. Состояние моего отца было стабильное, и, когда мама уверила меня, что мое присутствие не принесет ему стресса или дальнейшее раздражение его сердца, я начала говорить.
Ребекка предложила уйти, но, честно говоря, мне нравится, что она со мной. Она стала такой важной частью моей жизни за последние несколько лет, что я не смогла бы пройти через это без нее. Я не смогла бы встретиться с родителями без нее рядом со мной. Она, как сестра, которой у меня не было, но которую хотела.
Я все объяснила, что произошло между мной и Синтией, и я поговорила с родителями о том, что произошло с Тони. Я сказала им, что собираюсь скоро поговорить с ним, и они оба выглядели полностью успокоенными.
— Если честно, — говорит мама, обмениваясь понимающими взглядами с папой. — Мы думали, когда ты собираешься вернуться к здравому смыслу.
— Что?
— Он, очевидно, твоя пара, милая, — говорит папа, — и вы оба, очевидно, совершенно по уши влюблены друг в друга. То, что произошло, было недоразумением. Ладно, это было огромное, ужасное, совершенно нелепое недоразумение, но это была ошибка, иначе говоря. Ты можешь работать над ошибками. Ты можешь найти способ, как справиться с проблемой и снова быть вместе. Ты можешь сделать это.
— Ты думаешь, наша свадьба была идеальной? — смеется мама. — Мы были вместе тридцать лет, милая. Нельзя прожить столько вместе и не иметь размолвок. Некоторые даже были хуже вашей с Тони.
— Почему-то, я сомневаюсь. Мы не разговаривали два года.
— Каждая пара справляется с разной болью. Я не говорю, что ты не должна поговорить с ним или протянуть руку. Я просто говорю, что вы должны учесть свои ошибки и не изводить слишком сильно друг друга. Очевидно, ты не должна изводить себя слишком сильно из-за этого.
— Прошлое в прошлом, — соглашается папа. — И ничего хорошего из этого не выйдет.
— Это то, что я продолжаю говорить ей, — Ребекка теперь сидела на стуле и вернулась к телефону. Она не смотрит вверх. — Но слушает ли она меня? Нет.
— Замолчи, подруга.
— Видите? — Она смотрит на родителей и показывает на меня. — Видите, с чем мне приходится справляться? Она невыносима.
— Милая, каждые хорошие отношения имеют свои взлеты и падения. Ты просто должна решить стоит ли бороться за Тони. У тебя было два года подумать об этом. У тебя было два года, чтобы посмотреть на жизнь без него, — папа тянется ко мне, и я двигаюсь к нему. Он берет мою руку и сжимает ее. — Не позволяй своей жизни пройти мимо, милая. Не позволяй страху держать тебя вдали от того, что может быть потрясающим.
— Ты причинишь себе боль независимо от того, что ты выберешь, — говорит мама, нежно потирая мою спину. — Но, если ты выберешь Тони, и ты причинишь себе боль, он будем рядом, чтобы помочь тебе. У вас обоих будут споры, и с некоторыми из них будет очень трудно справиться, у тебя будет пара. У тебя будет тот, кто проведет тебя через темноту. У тебя будет тот, кто проведет тебя через трудные времена.