От пытливого взгляда молодого Гогенгейма не могла укрыться резкая разница между этим сильным и богатеющим государством и его родиной, раздираемой внутренними междоусобицами светских и духовных феодалов, где их произвол и разбои делали столь трудным купеческий промысел, где по всей стране бродили наемные банды и просто разбойничьи шайки, где земледельцы и даже горожане никогда не чувствовали себя в безопасности.
Он слышал о богатых ярмарках Шампани, о славной сукнодельной промышленности Фландрского приморья, о знаменитом торгово-промышленном городе Лионе, видел собственными глазами Париж — величайший город, с которым не мог соперничать ни один город Германии.
В этой стране власть папы и духовенства, этих жадных волков, раздирающих родные немецкие земли, склонялась перед властью короля. Уже в 1516 году Франциск I заключил с папой конкордат, предоставлявший короне распоряжение значительной частью церковных должностей и доходов. Французская армия этого времени была одной из самых сильных в Европе — мощь ее артиллерии была непревзойдена, пехота и кавалерия четко разделены и обучены. Все это наводило молодого немца на невеселые мысли и внушало ему страх за будущее его родины.
А заманчивый и необычайный мир новых стран манил все вперед и вперед — и вот Теофраст на Пиренейском полуострове.
Если возвышение Франции только начиналось, то Испания в эти годы была в зените своей славы и силы; дальнейшая ее история полна неудач и потерь. Свой путь к власти над миром Испанское государство прошло с феерической быстротой, сравняться с которой может разве только скорость ее падения. Давно ли почти весь Пиренейский полуостров был во власти арабов, давно ли Кордовский халифат привел эти земли к высокому хозяйственному развитию, а Кордова стала центром арабской науки и мировой культуры? Только за год до рождения Теофраста испанцы завоевали последнее цветущее мавританское государство — Гренаду.
А теперь завоевания, брачные узы и наследственные права соединили под монаршей властью испанского короля Карла I Габсбурга, вступившего на престол в 1515 году, помимо испанской территории: австрийские владения, Нидерланды, графство Бургундское, королевство Неаполитанское, Сардинию и Сицилию. После великого открытия Колумба Испания вступила на путь завоевания Америки и грабежа этих новых богатейших колоний. Но вскоре успехи колониальных завоеваний обернулись против национального хозяйства, против внутренней силы страны.
Золото и серебро, широким потоком притекавшие в Испанию из новых колоний, теряли цену и вызывали вздорожание продуктов. Конкуренция с промышленностью других стран становилась все более и более трудной. Ремесленники и крестьяне разорялись. Внутри страны росло раздражение. Европейские владения испанской монархии, чуждые ей по национальности, поднимались против нее. Англия вступала в борьбу с нею за владычество на морях. Годы процветания уже таили в себе неизбежность близкого краха. Было ли это настолько ясно, чтобы Теофраст, путешествовавший по городам и сельским просторам Испании, мог все это видеть? Вернее всего, что нет. Скорее его должно было поражать окружающее великолепие и богатство. Правда, внутри страны противоречия обострялись. Чиновное дворянство и крупная буржуазия были недовольны господством приведенных Габсбургами чужеземцев, занимавших крупные государственные должности. Мелкая буржуазия и ремесленники мечтали об уравнении сословий и захвате власти в свои руки. Разоряемое крестьянство готово было присоединиться к любому революционному движению, если только оно было направлено против феодалов. Это недовольство вылилось в восстании коммунеросов в 1529–1531 годах, подавленном королем в союзе с крупной буржуазией и дворянством, перепугавшимися движения низов.
Теофраст скитался по Испании, когда подготовлялось это восстание.
Но пребывание его на Пиренейском полуострове было кратковременным. Из Испании он вскоре перекочевывает в Англию.
Англия этих дней в лице своих передовых мыслителей была на стороне гуманизма. Среди английских гуманистов одно из первых мест занимал Томас Мор, в эти дни уже написавший свою знаменитую «Утопию». Здесь в кружке Коллета сформировались воззрения Эразма из Роттердама.
Недавно (1509 г.) умер король Генрих VII и на престол вступил его сын, воспитанный гуманистами. На молодого короля, Генриха VIII, гуманисты возлагали большие надежды. Друг Эразма — лорд Монтжой — писал о короле: «Если бы ты видел, милый Эразм, как все здесь радуются, как счастливы все, имея такого государя. Небо смеется, земля ликует, повсюду лишь мед, млеко и нектар. Скупость обратилась в бегство, щедрость полными горстями распределяет свои дары. Наш король не ищет золота, редких камней и дорогих металлов, но стремится единственно к добродетелям и славе. Чтобы дать тебе некоторое понятие об этом, сообщаю разговор, происходивший на-днях: он выразил в моем присутствии желание сделаться еще более образованным». «Мы не ждем от вас этого, государь, — сказал я ему, — мы лишь надеемся, что вы будете любить ученых и покровительствовать им». — «Как же иначе, — ответил он. — Ибо что я буду представлять собой без них?» Никогда монарх не изрекал столь прекрасных слов. Я хотел рассказать тебе в самом начале этого письма о достоинствах нашего божественного государя, дабы ты тотчас же отогнал прочь всякую тоску, ежели случайно она тобой овладеет, и дал полный простор честолюбивым помыслам и надеждам».