Говорили, что в Вене «доктор обеих медицин» был дважды принят королем Фердинандом, которому посвящена «Большая хирургия». И, очевидно, эта королевская милость заставила венских врачей воздержаться от открытых выступлений против Парацельса. Сам он писал, что венские врачи не отваживались с ним диспутировать. Множество людей обращалось к Парацельсу за советом и помощью, в заработке недостатка не было, и Теофраст вел в Вене веселую и праздничную жизнь, «с добрыми товарищами на Дунае транжирил свои деньги». Но и веселая столичная жизнь лишь на короткий срок задержала этого вечного странника; уже в начале 1538 года он направился в родной Виллах, где четыре года тому назад (8 сентября 1534 г.) умер его отец Вильгельм. Недалеко от этого города в местечке С.-Фейт прожил он некоторое время. Снова наступил период плодотворной литературной работы. Здесь Парацельс закончил «Хронику и происхождение Каринтийской земли» и написал «Медицинский лабиринт», введение к которому датировано 1 августа и заключительная часть — 3 сентября.
С 1539 до 1541 года Парацельс беспрерывно странствовал. Пребывание его можно проследить в Аугсбурге, Мюнхене, Бреславле, Гретце. Наконец, в начале 1541 года он вновь на недолгий срок возвращается в Вену, чтобы отсюда предпринять последнее в своей жизни путешествие.
Уже в это время здоровье Парацельса пошатнулось — об этом свидетельствуют его портреты, относящиеся к 1538–1540 годам, рисованные Августином Гиршфогелем из Нюренберга. Спина его слегка сгорблена, безбородое лицо испещрено морщинами, две глубокие складки залегли у плотно сжатых тонких губ, голова облысела и ее украшает только узкая кайма вьющихся волос. Высокий лоб его от огромной лысины кажется еще больше, он нависает тяжелым куполом над глубокими глазными впадинами, из которых выглядывают все еще живые и острые глаза.
В ярком пламени бурной и деятельной жизни человек этот сгорел быстро, много раньше, чем это установлено для среднего нормального индивидуума. Какой железный организм мог бесследно перенести изнурительные скитания, многолетнее полуголодное существование, бессонные ночи, в которые предавался он своим литературным трудам? Какие нервы могли без ущерба вынести бесконечные преследования врагов, постоянную неуверенность в завтрашнем дне, неоднократные угрозы тюремного заключения, а может быть и смерти? Нашлись люди, которые говорили о темной и порочной личной жизни ученого, обвиняли его в пьянстве и разврате и пытались этим объяснить его раннюю смерть. Фактов, подтверждающих эти измышления, — нет. Он был человек, обыкновенный человек из плоти и крови. Он любил труд и предавался ему с необузданной страстью, но ему люб был и отдых, законно заработанный им. Неоднократно в своих писаниях Парацельс упоминает о веселых и шумных попойках с друзьями. И можно ли осуждать его за то, что иногда он не знал меры вину и шуткам?
Давайте измерим версты, пройденные Парацельсом, взвесим тяжесть условий его жизни и подсчитаем число страниц его ученых трудов, тогда станет ясно, что нечеловеческое напряжение подорвало силы этого человека и нет надобности искать других причин его ранней смерти.
Теологи, философы и маги
Теофраст Бомбаст фон-Гогенгейм, именуемый Парацельсом, в истории научного естествознания стоит особняком — смелый критик и новатор, переросший свое время. Парацельс был первым ученым, поднявшим оружие беспощадной критики против всего, что мнилось средневековому врачебному миру незыблимым и священным: учений Гиппократа, Галена и Авиценны, методов преподавания средневековой школы, латинского языка, который единственно достоин изгнать науку.
Он развенчивал средневековую алхимию и смело ставил ей новую цель — служить медицине. Он смеялся над астрологией, некромантией (ее он именовал нарромантией — наукой дураков) и другими тайными науками.
Парацельс последовательно проводил в жизнь свои взгляды, не отступая перед насмешками, непониманием и гонениями.
Он был опасным бунтовщиком в науке. Великолепным мужеством отмечены его критические дерзания, ибо в это глухое и фанатичное время человек, поднимавший борьбу с идеологией, освященной авторитетом церкви и государства, рисковал всем — спокойствием, имуществом и жизнью.
Парацельс не уклонился и от политической борьбы своих дней, выступив в этой области с крайними воззрениями, которые также не могли быть приятны господствующим классам.
Естественные науки в ту пору нуждались прежде всего в освобождении от гнета авторитетов и догм, в утверждении за учеными права на свободное исследование. Дерзким новаторам, в первом ряду которых стоит Парацельс, нужно было расчистить почву для ничем не стесненного опытного знания. Только после этого вековая упорная работа множества естествоиспытателей, великих и малых, могла разрешить гигантскую задачу построения нового научного естествознания и, в частности, новой медицины. Однако Парацельсу принадлежат не только огромные заслуги в переоценке старых научных ценностей и разрушении ложных идеалов. В его медицинских и философских трудах разбросано немало блестящих новых мыслей, которые вошли в железный фонд мировой науки. Этот разрушитель был одновременно и творцом; н только как творец нового |Он мог стать могучим разрушителем.