– Где раздевалка?
– Галь!
К Могу подошел робот и вытянул свои механические руки. Я очень неловко стоял и не понимал что от меня хотят.
– Раздевайся и подавай ему вещи.
Я снял всю основную одежду, оставив лишь трусы, и подал ее в руки роботу. В следующий же момент к нему подъехала переносная раздевалка и робот с аккуратностью повесил мою одежду на вешалку. Я прыгнул в бассейн и подплыл к Сэму. К нам подплыл робот слуга и поднес столик с напитками.
– Сэм, я не пью.
– А с чего ты решил, что тут алкоголь? Это кола.
– Стоп, я не понял. Ты бросил пить?
– Да! Надо было еще раньше послушать тебя, конечно алкоголь помогает в трудные моменты, если напиться до опьянения, но потом мне было еще хуже.
– Да, это я уже на практике почувствовал.
– Хах, болит все еще?
– Да ты мне тогда так врезал после восьми бутылок вина!
– Восемь?! Ты с ума сошел?
– Нет, а вот ты тогда да. Ну, расскажи. Почему у тебя теперь другое имя?
– Я не понял сначала с чего ты решил, что у меня другое имя. Херд всегда видимо даёт ложные имена, а уж тем более тебе.
– То есть охранники были осведомлены о моем прилете, в принципе я подозревал. Только зачем ей давать ложные имена?
– Ты думаешь я знаю? Может, чтобы ты не нашел меня потом в базе где нибудь или… На самом деле вариантов много. Уж если честно я не хочу тут гадать.
– А пропал ты почему?
Дружище, убрав радостные эмоции с своего лица, убрал стакан с колой на стойку и ответил:
– Брат, я не знаю поймёшь ли ты меня.
– Рассказывай, пойму конечно.
В мыслях на тот момент у меня было только одно.
« – Что мне с ним делать? Мне дали задание убить его и дала мне его сестра, которой я должен отплатить за смерть брата, я виновен в его смерти. Но с другой же стороны, она ведёт себя очень подло и отвратительно. Я понимаю может она так умело мстит, но неужто ей уже даже стало плевать на других людей? Почему она меня даже не выслушала? Почему она не заимела желание послушать про мое видение и выяснить, почему я уверен в нем? Кстати, что еще смутило больше всего так это то, что к ней во дворец ворвались вторженцы, которые напоминали сиронский спецназ. И ведь это ещё понять можно , но и вдобавок, она не объяснила мне даже почему я должен был убить его. Когда я не знал свою цель, я и не так то сильно переживал на счёт этого, что кстати ужасно в чем то с моей стороны. Но моя цель это мой старый близкий друг.
Хотя, если уж так подумать… Доверять кому я должен? Близкому или другу? Да, она не дала никаких объяснений, но и друга та я не видел аж пятнадцать лет. Очень тяжело, Возможно сейчас я смогу выдавить хоть какую то историю из него и понять уже приблизительно все. Нет, стоп. Или может напрямую позвонить сестре и выдавить из нее объяснения? Возможно, так и стоит сделать. Хотя… Есть один у меня все таки хитрый план, поиграю в жмурки.»
Сэм, продолжая отвечать на мой вопрос о том, где он был, сказал:
– Мог, ты сам не устал от этой страны? Я пропал и не хотел, чтобы меня нашли, однако я передумал.
– Люди часто возвращаются на родину даже если не любят ее.
– Да ненавижу, ты просто посмотри!
– Эм, на весь твой престижный дом, город? Или я должен увидеть в твоем лице злобу?
– На город! Совершенно ужасная здесь атмосфера, процент всего населения с депрессией увеличился аж на десять процентов, а это из всех крупных стран только у нас. Конечно, как же здесь не заполучить депрессию? Раньше народ хотя бы любовался небоскребами, всей ночной атмосферой, извилистыми мостами и крупными памятниками, однако сейчас они могут проникнуться лишь шумом разбития чей то машины, протестов, и слышать звуки, которые характерны лишь местной полиции. Да их слышно даже на среднем уровне, даже на шестидесятом уровне! – возмущенно, отвернув лицо, воскликнул Сэм. – Другие страны же воспользовались на благо народу нашим информационным развитием, и уже предотвращают все существующие проблемы, которые так и накрывает голову человека! Тяжёлый переезд, проблемы с социумом, рост преступности. Большинство из стран отказалось переходить на роботов настолько крупно, как Сирон, которая сделала переход настолько резким, что все люди даже не успели осознать что-либо. И да, я не защищаю другие страны. Во многих странах все еще власть хочет овладевать новым для себя, а не для народа. Однако меня волнует не их отношение, а их итоговые действия. И вот насчёт развития общества… Если раньше какая нибудь идея могла быть актуальна долгие годы и только в далеком будущем она могла потерять свой смысл, то сейчас большинство мыслей и идей авторов, писателей, даже философов, теряют свою правоту с невероятной скоростью, с такой же скоростью летит лишь развитие нашего мира. Например, далеко сто лет назад большинство людей видело искусство как волшебство. Мол, насколько же это великолепие, когда художник разводит тебя на эмоции, вызывает печаль или веселье и любую другую эмоцию, а если творец бесподобно мастер, то бурю эмоций, чувств. Я вот очень часто могу вдохновиться и свершить что-то великолепное. Однако это великолепное никогда не будет великолепнее того, что делают нейронные сети… Художники кормят ведь не только обычных посетителей, но и других художников. И вот люди через время начали задумываться, а можно ли выстроить определенный алгоритм, который вызовет ту эмоцию, которую ты пожелаешь? А если можно, то в следствии чего и искусственный интеллект так сможет сделать. А ведь если уж так подумать… Эта мысль развивалась давно. Те же аккорды – их уже можно было поделить на грустные и веселые, даже октава влияла на то, какие эмоции вызывает музыкальное произведение. И сейчас, что в итоге? Большинство так называемых художников используют нейронные сети. Вписывают слова для описания, если говорить грубо говоря, и нейронные сети делают картину. Как я уже говорил, сейчас идеи кого-либо часто теряют смысл и довольно быстро. Единственное, что все-таки таким образом развивается это художественная литература, однако это касается тех художников, что пишут слова, а есть те, что просто берут и вписывают эмоцию, которую хотят вызвать и это срабатывает. Восприятие искусства – это волшебство для многих, а волшебством в итоге овладели. Искусство, созданное вандалами, что добывали жизнь копьями, было уничтожено «мастерами», что не имеют никакого отношения к нему. Ими было уничтожено, а помогали искусствоведы, психологи, многие другие специалисты, не зная, что грозит… Или зная, но недооценивая всю серость последствий, серость, которой можно охарактеризовать мое отношение к тому, что происходит сейчас с искусством. А если мое отношение такое, то и у остальных тоже. Мы творцы все разные, но цель одна: не дать погибнуть своему руслу. А те, кто дадут, те врали всем, врали себе о том, что он имеет какое-то отношение к творчеству.