Прежде всего, в ней царила абсолютная тишина — о каковой студент вроде меня даже ночью смеет только мечтать. Никто не бубнил, не орал, не пел песни, бренча на гитаре. Не слыхать было бормотания телевизора или радиоприемника в чьей-нибудь комнате. Нигде не вибрировали работающие холодильники. И даже всегдашний шум с улиц и пролегавшей поблизости трассы досюда больше не доносился.
Пройдя по коридору десяток-другой шагов и осмотревшись, я заметил и другие странности. Электричество оказалось отключенным. Ни один из выключателей не сработал. А тусклый свет проникал только сквозь оконные стекла. Вблизи те оказались чрезмерно помутневшими и грязными даже по меркам обиталища студентов-раздолбаев.
Двери в комнаты были либо наглухо заперты, либо частично сорваны с петель. В первом случае я мог стучать хоть до посинения — никто не открывал и не отзывался. Однако и за сорванными дверями не обнаружилось ни души. Предметы мебели в этих комнатах были перевернуты, опрокинуты или изувечены до полной непригодности. А раскиданные в беспорядке вещи часто соседствовали с серовато-бурым песком. Целыми кучами песка, занесенными, вероятно, через окна. Последние в таких случаях оказывались заваленными почти полностью.
Лифт, разумеется, не работал. В раскрытом проеме чернела пустая шахта… и еще что-то. Заглянув в эту шахту всего на несколько секунд, я судорожно и резко отпрянул. Так кстати вспомнив афоризм Ницше насчет бездны, которая вглядывается в тебя.
Не зная, куда деваться, я вышел на лестницу. И направился было вниз: к выходу из этого малоприятного места. Однако пройти смог всего один пролет. После чего остановился. Сделать еще хотя бы шаг мне не хватило духу.
А виной тому оказались… тени. Целая толпа теней, вернее, темных безликих людских силуэтов. Они оккупировали каждую ступеньку. И стояли, как солдаты в почетном карауле. Словно в ожидании… и я даже знал, кого именно они ждали.
«Ты наш-ш-ш…» — прошелестело в неподвижном воздухе.
Я бросился назад, точнее наверх. На тот этаж, где теней-силуэтов не было. Что делало его, по крайней мере, меньшим из зол.
«Ну уж нет, обломитесь, ребятки, — лихорадочно соображал я на бегу, — думаете, я не знаю, в чем прикол? То дом старинный и заброшенный, то общага. Но у меня один ответ на все ваши заморочки!»
Один ответ — вестимо какой! В каждом из концов коридора общаги располагалось по большому окну. К одному из них я и подбежал. Чтоб затем с трудом вскарабкаться на узкий скользкий подоконник.
Шпингалеты на раме поддавались с трудом. То ли проржавели в конец, то ли вросли в нее из-за редкого использования.
Наконец, не утерпев, я изловчился и саданул в мутное стекло ногой. Сухо звякнув, оно пошло трещинами. И уже осколками посыпалось наружу. Я устремился следом… однако ожидаемого слепящего света не увидел. Зато успел напоследок удивиться, пока падал вниз.
Города вокруг общаги больше не существовало. Всюду, насколько хватало глаз, расстилалась равнина, покрытая серовато-бурым песком. Само здание общежития торчало из песка, точно заноза из пальца. Да успело, вдобавок, накрениться на манер пизанской башни.
Долго лететь не пришлось. Я мягко упал в песок… но не успел ни подняться, ни даже шевельнуться. Потому что уже секунду спустя начал стремительно проваливаться в сыпучую массу. Буквально затягивавшую… нет, поглощавшую меня.
А у горизонта песчаная равнина сливалась с небом. Совсем уж бесцветным, пустым.
Не очень-то благоволила судьба и к брату Теодору.
Внезапное нападение Кифа… или, правильнее было бы сказать, посредством Кифа, имело всего одну положительную сторону. Укрепив инквизитора в его подозрениях. Потому что Аль-Хашим оказался не просто колдуном, но колдуном могущественным и опасным. А значит, брат Теодор не зря отправился в свой поход. И уж точно не вправе был отступать — особенно теперь.
Хотя, с другой стороны, когда это Церковь делала что-то зря? Уж к чему, а к подобным подозрениям инквизитор склонности не питал. Почитая их за ересь. А уж отступать тем паче было не в его обыкновении.
Но вот признать неудачу… конечно же, временную, брату Теодору ума хватало. А так уж получилось, что совращенный дьяволом иноземец пока избежал уготованной участи. Прикрывшись ничего не подозревающими мирянами из числа Вольных Рудокопов. Не говоря уж про парочку тергонских разбойников. Которые, в отличие от простачков-ларнцев, наверняка понимали, за кого вступились. Но за греховностью своей не увидели в союзе с колдуном ничего предосудительного.