— Федяев? Есть здесь Федяев?
После небольшой заминки к ней подходит незнакомый мужчина.
— Вы Федяев?
— Нет. Федотов я.
— Тогда зачем откликаться? Русским же языком спросила. Нужен Федяев!
…Костина стоит за барьером, смотрит прямо перед собой. Отвечает без заминок, с готовностью, как на совесть выученный урок. Вопрос — ответ… Вид невозмутимый, пожалуй, даже скучающий… Словно и не чувствует устремленных на нее взглядов…
— Обвинительное заключение вам понятно?
— Понятно.
— Вину свою признаете?
— Признаю.
— Есть ли какие-нибудь ходатайства?
— Нет, не имею.
— Садитесь, подсудимая, — говорит судья. — Какие будут ходатайства у представителей обвинения и защиты?
Судья вопросительно смотрит то на меня, то на прокурора.
— У обвинения ходатайств нет.
— У защиты ходатайств не имеется.
— Ваше мнение о возможности слушания дела в отсутствие потерпевшего Федяева… Пожалуйста, товарищ адвокат.
— Минутку! — Молодая женщина решительно поднимается со своего места, подходит к «свидетельскому барьеру». — Минутку, — повторяет она уже более спокойно и, пожалуй, даже требовательно. — Я, значит, от имени потерпевшего. Он не мог явиться в суд из-за крайне тяжелого морального состояния…
— Подождите, подождите, — перебивает судья. — Во-первых, кто вы?.. А во-вторых, из чего видно, что потерпевший уполномочил вас делать в суде заявления…
Теперь уже женщина перебивает судью:
— Я его друг. Потерпевший считает, что его показания на следствии — лист дела шестой, восьмой, двадцать пятый — не нуждаются в подтверждении на данном заседании…
Судья делает нетерпеливый жест рукой:
— Подождите. Кто тут вас так выучил? Нуждаются в подтверждении или нет, решит не потерпевший, а суд. Это во-первых. Во-вторых, где официальный документ о болезни Федяева? Есть такой документ?
Женщина молчит, и судье достаточно мгновения, чтобы сделать вывод.
— Садитесь, пожалуйста, — говорит он и уже не смотрит в сторону женщины, словно позабыв о ней. — Товарищ адвокат, ваше мнение…
— Считаю слушание дела в сегодняшнем заседании невозможным. Даже в случае, если бы потерпевший был действительно болен и даже если бы он представил такой документ, — голос мой срывается, я делаю паузу, пытаюсь погасить раздражение, — слушание дела, на мой взгляд, пришлось бы перенести… В данном деле личность самого потерпевшего имеет принципиальное значение!
— Спасибо. Товарищ прокурор?
Прокурор уже встает, и тут мы слышим громкий голос:
— Да не надо, зачем? Не надо ничего откладывать!
Судья и мы с прокурором разом поворачиваемся и видим Костину, поднявшуюся со своей скамьи.
— Зачем он здесь нужен? Чего мудрить-то? — говорит она с искренним недоумением, обращаясь почему-то ко мне.
— Вам слово не давали, подсудимая, — обрывает ее судья.
— Нет, просто я так считаю… я ж во всем созналась, вину признаю. Чего ж там откладывать? Созналась, признаю, не ясно что ли?
Она все еще смотрит на меня с недоумением, даже осуждающе.
— Подсудимая, сядьте! — говорит судья резко. — Товарищ прокурор, ваше мнение?
Прокурор поддерживает меня:
— Считаю присутствие потерпевшего в процессе по делу Костиной обязательным.
— Суд, совещаясь на месте, постановил: в связи с неявкой потерпевшего Федяева слушание дела перенести… Обеспечить явку в судебное заседание потерпевшего Федяева…
Гул в зале. Все встают со своих мест. Поднимается и Костина. В сопровождении конвойных идет к выходу. В какое-то мгновение мне кажется, что мы встречаемся взглядами, впрочем, она тут же отводит глаза, смотрит демонстративно в сторону.
…Решительно распахиваю дверь конвойной. Иду по узкому коридору. За последней дверью, в небольшом помещении, я вижу знакомых по залу суда конвойных и чуть поодаль — Костину. Она сидит с отсутствующим видом. Потом поднимает голову и, увидев меня, спрашивает с неприязнью:
— Зачем?
— Что — зачем?
— Зачем ты это сделала? Что ты мудришь?.. Уже бы давно заслушали…
И тут я не выдерживаю:
— Как мне с тобой работать? Как? Я же помочь тебе хочу! Спасти тебя!..
Она в ответ только пожимает плечами. Конвойный смотрит на меня удивленно.
— Нет, ты плечами не пожимай, ты мне все-таки объясни… Я же стараюсь, бьюсь, прости меня, из кожи лезу!.. И зачем? Чтоб ты вставала и делала эти свои заявления… Пойми, ты же мне мешаешь!
— Не мешаю… — говорит она чуть испуганно.
Тут раздается звонок настенного телефона. Конвойный снимает трубку, потом говорит: