— Вы закончили? — Малфой подал голос по прошествии всего одиннадцати минут.
Торговец поднял голову, на его щеках играл лёгкий румянец.
— Да, полагаю, что да. Это очень тонкая…
— Вот что мне нужно. Переговоры неуместны, — лист пергамента скользнул по прилавку, и Гермиона внимательно посмотрела на Малфоя. У них не было особой возможности выдвигать требования — если Малфой запросил слишком много или…
Что-то звякнуло о дерево, и Гермиона увидела, как тонкий флакон с какой-то жидкостью подкатился к пальцу мужчины, которым тот прижал пергамент. Он на мгновение прищурил карие глаза, а потом вскинул брови.
— Очень хорошо. Эти условия приемлемы. Будьте добры подождать одно мгновение.
Мужчина повернулся, пересёк магазин и исчез за дверью.
— Веритасерум? — прошипела Гермиона, и Малфой склонил к ней голову, всем своим видом демонстрируя скуку. — Это…
— Умно? Знаю. Неужели ты думала, что без него он выдаст нам правду?
— Он должен понимать, что в противном случае мы вернёмся и…
— Не будь наивной. Это раздражает, — рявкнул он. Открылась дверь, и Гермиона проглотила возмущённый ответ.
Мужчина приблизился к ним и опустил перед Малфоем большой мешок с деньгами: тот тяжело звякнул о прилавок, и Гермиона удивилась: какова же была цена? Хотя это всё равно не имело значения, раз деньги вернутся к покупателю, когда правда откроется.
— Прямо из флакона, — потребовал Малфой, бросив взгляд на чайную чашку.
Торговец помедлил всего секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы на лице Малфоя появилась понимающая и злобная ухмылка. Открыв мешок, тот заглянул внутрь, потом затянул на горловине шнурок и, наложив заглушающее заклинание и чары легкости, сунул его в карман.
— Очень хорошо, — прошептал мужчина, откупорил флакон и сделал глоток.
Гермиона выждала секунду, опустив палочку в ладонь. На войне все средства хороши.
— Что вы знаете о вьетнамской антикварной коллекции пятнадцатого века?
Гермиона навела палочку на Малфоя, всеми силами концентрируясь на том, чтобы сотворить заклинание тихо и до того, как торговец начнет говорить. «Конфундо» — мысленно произнесла она, вращая запястьем, а секундой позже забыла, что она вообще делала.
Гермиона, моргая, уставилась на человека с обвислым лицом. Его глаза напоминали ей старых бладхаундов, у которых кожа свисала так сильно, что глаза того и гляди могли выпасть. Она должна была немедленно сосредоточиться на тех словах, которые он сейчас произносил, но она не знала, почему это так важно. Где она опять оказалась? И зачем купила что-то настолько дорогое? Эта мантия однозначно выбивалась из её бюджета, и почему она стоит рядом с Малфоем? Что-то, связанное с заколкой для волос. Или это была расчёска? Что ей сейчас нужно, так это отправиться домой. Гермиона не представляла, почему ей так отчаянно туда хотелось, но уйти требовалось срочно.
Мужчина держал лист пергамента, и Малфой взял его первым. Гермиона подняла руку ко лбу, потрясла головой и повернулась в поисках двери. Нет, это проход между шкафами, снова прилавок и… вот же она. Гермиона демонстративно подошла к двери, которую начал отпирать человек-бладхаунд. А почему он её запер? Она толкнула створку, и ей пришлось упереться ногами, чтобы распахнуть её. Хотя она могла поклясться, что Малфой справился с ней с такой легкостью, словно та была сделала из картона.
Гермиона понятия не имела, в какую сторону ей идти, поэтому двинулась наугад. В висках свирепствовала головная боль. Прохожие таращились на неё, следом шёл Малфой, и она никак не могла понять, почему ей кажется такой проблемой то, что она оказалась впереди него. Ах да, она же должна была вести себя как Нарцисса, поэтому обязана оставаться… Заколка, и магазин, и…
Гермиона крутнулась на месте и обнаружила Малфоя, замершего в двух шагах от неё. В его ладони был зажат пергамент и… Неужели её заклинание сработало с отдачей? Или он тоже наложил на неё чары? Её колдовство не могло дать такой побочный эффект. Ах он подлый мелкий хорёк! Теперь они оба прослушали рассказ торговца, и единственное, что им досталось, это замешательство и…
Глаза Гермионы расширились; она в два прыжка оказалась возле Малфоя, который комкал пергамент в кулаке. Его рука скользнула было к карману, но Гермиона бросилась вперед, одной рукой хватая его за запястье, а пальцами другой впиваясь в записку. Малфой попытался вырваться и развернуться, но она не сдалась: наступила ему на ногу и врезалась плечом в грудь.
— Дай… мне…
— Гнусное… животное…
Малфой ладонью пихнул её в плечо, и пергамент разорвался на две части. Гермиона оступилась и упала, сжав в пальцах свою половину записки. Малфой шагнул к ней, но она вскочила на ноги и запихала пергамент глубоко в карман. С искажёнными злостью лицами они одновременно наставили палочки друг на друга.
— Я знала, что ты попытаешься выкинуть какую-нибудь подлость!
— О, а про себя ты это тоже знала? — рявкнул Малфой.
— Считай это последним разом, когда я снизошла до работы с тобой!
— Снизошла? Да я буду отмывать твою лицемерную, коварную грязь с… — Малфой осёкся, зыркнув вправо.
Гермиона тоже покосилась в ту сторону. Ей не хотелось надолго выпускать из виду палочку Малфоя, но всё же пришлось отвести взгляд ещё раз. Их ссора привлекла слишком много внимания, и Гермиона вспомнила, что она по-прежнему находилась под действием оборотного зелья и производила впечатление, будто бы мать собиралась убить собственного сына. Кроме того, торговец из антикварного магазина в любой момент мог распознать в заколке реплику. Она посмотрела в малфоевские глаза, горящие не меньшей яростью, и они оба, не сказав больше ни слова, аппарировали.
6 марта; 8:06
Гермиона, прищурившись, посмотрела в дверной глазок и с трудом сдержала рвущийся из горла стон. Закрыв глаза, она упёрлась головой в дверь и, сделав глубокий вдох, отперла замки и сняла охранные чары.
Анабель окинула Гермиону озадаченным взглядом, едва та распахнула створку.
— Я тебя разбудила?
— Будильник не сработал, — солгала Гермиона, приглашая напарницу пройти и закрывая за ней дверь. — Я переоденусь. Сейчас вернусь.
— Может, мне стоит вернуться позже?
— Конечно нет. Просто дай мне пару минут, а потом мы сможем обсудить наши находки. Присаживайся, чувствуй себя как дома.
Потирая лицо и спотыкаясь, Гермиона дошла до своей спальни. Она легла спать всего два часа назад, проведя всё время до этого за изучением книг и своей части пергамента. Стену у стола Гермиона обклеила записками, а на большую доску, висящую над рабочим местом, выписала все слухи толстым чёрным маркером. Из этой писанины и разложенных на полу фолиантов складывалось впечатление, будто прошлой ночью Гермиона сошла с ума. Пробираясь к комоду, она ступала осторожно, чтобы не наступить на книги.
Половина отвоёванного пергамента — она относилась к ней как к трофею, ведь ради неё ей пришлось сражаться с Малфоем — видимо, была его лучшей частью. Гермиона получила лишь «бей» от того, что, по её предположению, было именем, но зато ей досталось «льцано, Италия» от названия места. Гермиона отыскала в Италии пять географических объектов, которые бы заканчивались на «льцано», но это было всяко лучше, чем буква или две, имевшиеся в распоряжении Малфоя. Она почти не сомневалась, что речь шла о Больцано — это был самый большой город из тех, чьи названия подходили, и кем бы ни был этот «бей», он наверняка хотел воспользоваться преимуществом крупного населённого пункта, чтобы затеряться. Там люди обращают на тебя гораздо меньше внимания, чем в маленьких городках, а после всех своих исследований Гермиона была практически уверена, что Бей не хотел, чтобы его легко обнаружили. Если она была права, то буквы, оставшиеся на пергаменте у Малфоя, — это «Бо». И если он вдруг решит связаться с ней ради очередной дерьмовой попытки совместного взаимовыгодного сотрудничества, она убедит его, что на её части записки значилось «рисоглебск, Россия», и отправит его в ту сторону. Даже если Малфой не раскроет ей настоящее имя, написанное на его обрывке, он может ей поверить и потратить впустую время в России, пока она сама будет значительно его опережать.