— Они же поубивают друг друга.
— Думаю, они завязали с этими попытками.
— Мне кажется, они друг другу не нравятся. Если…
— Пингвины образуют пару на всю жизнь.
— А как насчёт вечности?
Она многозначительно хмыкнула и кивнула.
— Ну, мы всегда можем вернуться и проверить. Убедиться, что с ними всё в порядке.
Драко недоверчиво и с ужасом уставился на неё, и она рассмеялась.
29 декабря; 11:11
— Похоже, ты уверена, что мы преодолеем барьер. Это настораживает. Просто потому, что мы… Что ты сделала?
Она удивленно на него посмотрела.
— Что?
— Я знаю этот взгляд, Грейнджер. Что ты сделала? — выплюнул он, схватив её за запястье, когда она попыталась отмахнуться, словно ничего не случилось.
— Может, я сберегла кусочек растения, — призналась Гермиона, пытаясь вырваться из хватки, но его пальцы всё сильнее стискивали ей руку.
— Что? Какого хрена…
— На всякий случай, если оно потребуется, чтобы отсюда выбраться. Вряд ли оно нам пригодится после кольца, заклинания и исчезнувших цветов. Но мало ли что.
Драко впился в неё взглядом.
— О, успокойся…
— Не успокаивай…
— Это всего лишь мера предосторожности.
— И ты не посчитала нужным мне рассказать!
— Я только что это сделала!
— Ты обыскала меня, чтобы удостовериться, что я не…
— А ты обыскал меня!
— Судя по всему, недостаточно тщательно!
— Я избавлюсь от него, как только мы пересечём барьер. Или по возвращении в Англию — мы же будем на пароме. Можешь проследить, что я его сжигаю! Перестань смотреть так, будто ты мне не веришь!
— Ты не считаешь нужным доверять мне, но если я…
— Драко.
Он замолчал, злобно на неё взглянув.
— Ты же знаешь, что я использую его только для подстраховки, а потом оно исчезнет. Мне очень жаль, если я обидела тебя в пещере.
— Ладно, — перебил он. — Я…
Он прищурился — она подошла ближе и, закусив губу, подняла его ладонь и провела пальцем по шраму.
— Как солнце.
Он убрал руку.
— Грейнджер, просто удостоверься, что избавилась от него.
17:12
Она покосилась на Драко: тот сидел в нескольких метрах от неё и осматривал съестные припасы, которые они прихватили из дома. Гермиона не знала, сердился ли он на неё из-за растения или отстранялся потому, что они приближались к Англии. Им осталось только добраться до берега, проехать на пароме сквозь барьер и, оказавшись на материке, аппарировать домой. Скоро всё должно было закончиться.
— У тебя же сохранилась палочка, верно?
Он кивнул.
— Через день или два мы будем есть как…
— Нормальные, цивилизованные люди.
— Вряд ли! Я собираюсь наброситься на еду, будто увижу её впервые. И не собираюсь есть ни рыбу, ни фрукты в течение нескольких месяцев. И больше никаких белок или кроликов. Больше. Никогда.
Гермиона сомневалась, что он её слушает. Драко молча и неподвижно смотрел на деревья. Насколько же сильно он сожалел о сделанном? Казалось ли ему, что сожжение Флоралиса стало ещё одной из тех ужасных совершённых им ошибок, которые он никогда не сможет исправить — эту возможность он потерял. Начав задаваться этими вопросами, Гермиона задумалась о множестве различных вещей, имеющих отношение к ним с Драко. И идея вернуться домой вдруг перестала казаться такой уж яркой.
30 декабря; 10:33
— …Чтобы понять, что мы идём в неправильном направлении?
— …Переживаешь обо всём, но ты должна…
— Можно подумать, это моя вина! Я не знаю, что ты…
— …Ставить под сомнение, но в этот раз всё…
— …Тот, у кого бинокль и обезьяньи лапки…
— … Пройти… Обезьяньи лапы? Чем тебе не нравятся мои…
— …Только потому, что ты беспричинно злишься, и ничего такого…
— …Тот, кто припустил в лес, словно знал, где мы…
— …День, и мы вернёмся, но если ты снова пытаешься меня ненавидеть за…
— …Трата… О чём ты говоришь?
— О, я понимаю, что ты делаешь, Драко Малфой. Я вовсе не глупая девочка, и если ты думаешь…
— Так, опять начинается бешеное словоизвержение, в котором ты ни хрена не объясняешь…
— …Потому что это не сработает. Если ты хочешь…
— …Обвинить меня во всех возможных и невозможных грехах, которые возникают в твоём извращённом…
— …Тогда сделай это, но, по крайней мере, будь мужчиной, чтобы сказать мне!
— Сказать тебе о чём? Твоё молчание, конечно, золото, но в данный момент…
— Сам подумай!
22:37
Гермиона уже почти заснула, когда Драко, лежащий метрах в пяти, подал голос.
— Ты говорила о том, что будет после возвращения.
— Что?
— Когда билась в злобном припадке. Ты говорила о том, что произойдёт после возвращения с островов. Если я начну тебя игнорировать.
— Ну… — она покраснела. — Не совсем. Просто я… Просто я подумала, что ты игнорируешь меня сейчас, потому что собираешься… оставить всё случившееся на островах. Что после отъезда ты хочешь сделать вид, что этого никогда не было. Ничего не было.
Он молчал пару секунд — чересчур долго, и грудь Гермионы сдавило.
— Я просто хотела сказать, что это не сработает. Если ты хочешь меня игнорировать, притвориться — что угодно — ладно. Но я хочу, чтобы ты знал: я ничего не забуду. И притворяться не собираюсь, пусть даже там всё совсем иначе. Вот и всё.
— Грейнджер…
— И я не знаю, помнишь ли ты наш разговор о животных, людях и свободе. О клетках, которые мы возводим с помощью собственных эмоций и которые надо сломать ради обретения свободы, и что можно найти немного счастья в том, что мы имеем внутри клетки. Что это помогает разрушить… Ну, я просто хочу сказать, что, наверное, я бы не стала сильно возражать, если бы была в твоей клетке, — она зажмурилась и покачала головой. Что? — То есть я имею в виду, что я бы не… Знаешь, в моей тоже есть место.
Она долго не могла уснуть в его молчании.
31 декабря; 7:02
Гермиона ухватилась за поручни парома — сердце подскочило к горлу. Лист был надежно спрятан в кармане на молнии в её сумке, и она ощущала невероятное напряжение момента. Она чувствовала себя выжившей в катастрофе. Будто острова, оставшиеся позади, должны были полыхать огнём. От этих эмоций тряслись кости, а кожа казалась тяжёлой. Часть её сознания по-прежнему пребывала в шоковом состоянии, и она размышляла о том, что ей потребуется много времени, чтобы разобраться со всем тем, что произошло за последние восемь месяцев.
— Во мне ничего не изменится.
Оторвавшись от созерцания моря, она посмотрела на Драко.
— Я всегда буду таким же засранцем. Мир воспринимает меня так же, как и до моего ухода. Моё прошлое не изменилось. У меня всё тот же отец. Я всё тот же человек.
Гермиона хотела бы возразить, что это не так. Что Драко, прибывший на острова, даже не посмел бы сжечь растения — отбросить прочь все те возможности. Но она подумала, что, наверное, со временем он всё поймет сам. И что ей бы очень хотелось быть возле него, чтобы это увидеть. Одним глазком.
— Я не хоч… не жду, что в тебе что-то изменится, — она оглянулась на море — волны били о борт парома. — Похоже, я буду скучать, когда тебя не будет рядом. Я имею в виду, это будет странно.
— Кто сказал, что меня не будет рядом?
Гермиона снова посмотрела на него, вгляделась в его профиль и почувствовала, как поднимаются уголки губ.
— Это хорошо. Может, я была бы не прочь провести какое-то время в твоей компании.
Он вскинул бровь, и она увидела, как его губы растянулись в короткой ухмылке.
— Может, я выделю тебе немного.
Гермиона заметила, что касается своими костяшками его, и перевернула руку, ловя его пальцы. Сжав челюсти, Драко посмотрел на неё и наклонился для поцелуя. Впитывая соль и тепло его рта, она оплела его пальцы своими и прижалась теснее. Паром скрипнул, они стиснули руки и миновали барьер. Миновали, не расцепляя ладоней, не разрывая поцелуя — за их спинами оставались острова, а над горизонтом поднималось солнце.