Каким бы впечатляющим ни было открывшееся зрелище, больше всего Гермиону заинтересовало то, что лежало на плите. Длинный свиток, перевязанный красным шнуром, покоился прямо посередине. Гермиона приблизилась к нему так, словно, начни она торопиться, он мог сожрать её заживо. Вокруг не было ни ножей, свисающих с потолка, ни жутких скелетов, служащих предупреждением. Стены были глухими, если не считать того туннеля, через который она пришла, и большого отверстия, где горел наколдованный ею огонек. Свиток выглядел обычным, но Гермиона понимала: если кто-то так его спрятал, то содержащуюся в нем информацию — какой бы она ни была — назвать заурядной нельзя.
Переполненная предвкушением, Гермиона подняла его; холодная гладкая поверхность коснулась кожи, и тонкие волоски встали дыбом. Что-то скользнуло внутри свёрнутого пергамента, и Гермиона, отпрыгнув назад, вытянула руку с наклонившимся свитком, ожидая увидеть змею или какое-то небольшое животное. Но о землю звякнуло что-то металлическое; Гермиона послала вниз одну из светящихся сфер и прикрепила её к выпавшему предмету. Потом сделала ещё один шаг в сторону, рассматривая тёмно-зелёное изогнутое лезвие и чёрную рукоятку. По клинку шёл чёрный узор, а по эфесу зелёный — никогда прежде она не встречала ничего подобного. Кольца из чёрного оникса опоясывали рукоятку сверху и снизу, поглощая свет — но не отражая. Гермиона с первого взгляда поняла, что кинжал был темномагическим предметом; внутренний голос так отчаянно сигнализировал об опасности, что у неё тряслись руки. Даже воздух в пещере изменился, и когда Гермиона услышала отдалённый крик, то так подпрыгнула, что прикусила язык.
Шум, доносящийся из небольшого туннеля, по которому она карабкалась, постепенно нарастал. Гермиона неподвижно таращилась на проход, а её сердце стучало так сильно, что она чувствовала пульсацию крови в висках. Затем она перевела взгляд на кинжал. Она не желала иметь с ним никаких дел, но и не хотела, чтобы он попал в чужие руки. Крик свидетельствовал о том, что сюда приближался человек, и приближался быстро. Спрятать кинжал было негде, а прикасаться к нему Гермиона не собиралась. Засунув свиток за пояс и прикрыв его футболкой, она пнула кинжал, отбрасывая его как можно дальше. Он пролетел сквозь отверстие в стене, шар света последовал за ним, а Гермиона с ужасом уставилась на свою кроссовку.
Пульсирующий тёмно-зелёный дым окутал носок, из горла Гермионы вырвался тонкий писк — она торопливо скинула ботинок. Туман пожирал его. Белый материал постепенно съёживался, чёрное кольцо разрасталось по мере того, как растворялись резина и ткань. Шнурки, металлические люверсы, а затем и плотный задник. Не было ни пепла, ни дыма — кроссовка просто исчезала.
В горле пересохло настолько, что Гермиона смогла сглотнуть лишь с четвёртой попытки. Она перешагнула через остатки ботинка так, чтобы его не задеть, и осторожно отступила к краю зала. Сквозь отверстие в стене она тут же заметила огонёк — далеко внизу, справа, — освещающий каменный пол, упавший кинжал и кромку озера. Лезвие лежало наполовину в воде, и от чернильно-чёрной воды поднимался зеленый дым. Больше она ничего разобрать не смогла — шум раздался прямо за её спиной, и она развернулась, отступила от проёма и подняла палочку.
Малфой вылетел из туннеля с такой скоростью, словно к его ногам были привязаны ракеты. Его глаза были широко раскрыты от шока, и Гермиона решила, что подобное выражение ужаса отлично гармонирует с её собственным. Всё произошло за секунды. На бегу защищаясь от чего-то, он появился совершенно внезапно и бросился ко второму отверстию в стене — выход из туннеля оказался завален камнем. Гермиона успела только крикнуть, чтобы он остановился, как что-то с силой врезалось в неё — она будто на полном ходу влетела в стену дома. От удара Гермиона закричала, а затем их обоих спихнули с обрыва. Сообразив, что они оба упали, Малфой заорал, Гермиона же завопила, понимая, что именно их ожидало. Озеро и зелёный дым, который разъел её кроссовку, словно кислотой.
Она перебирала ногами в воздухе, молотя руками так, словно пустота вокруг могла превратиться в пол или в канаты, за которые было бы можно уцепиться. Гермиона вошла в озеро головой вперёд, ботинок Малфоя впечатался ей в висок, и ледяная вода поглотила её. Она опускалась на дно, острые камни впивались в руки. Единственной мыслью крутилось понимание того, что она ещё не умерла, и, пока этого не произошло, ей надо выбираться как можно быстрее.
Гермиона перевернулась и оттолкнулась ото дна — в правую, необутую, ногу вонзилось что-то острое и проткнуло кожу. Она не обратила на это внимания, толкаясь ногами и гребя руками до тех пор, пока не вынырнула на поверхность. Глотнув воздуха, она подняла палочку над головой и заозиралась в поисках дыма. Малфой уже всплыл с ней рядом; вся его рука была покрыта кровью.
— Что за чёрт? — заорал он — свет его палочки уже выхватил туман, клубящийся всего в нескольких метрах от них и подбирающийся всё ближе.
— В другую сторону, в другую сторону! — завопила Гермиона, разворачиваясь. — Оно сожрёт тебя! — Наверное, это была величайшая нелепость, которую она когда-либо произносила, но сейчас этот крик казался ей наполненным очень важным смыслом.
Гермиона отчаянно гребла, плывя старательнее, чем тем летом, когда ей было двенадцать — тогда её друзья сказали ей, что в озере живет пятиголовый монстр. Дело происходило после первого года обучения в Хогвартсе, и перепуганной Гермионе такая мысль показалась вполне правдоподобной. Малфой всё же обогнал её: он захлёстывал ей лицо водой, работая руками, а свет от их палочек бил ей в глаза при каждом гребке. Дым мог настигнуть их в любую секунду и тогда они исчезли бы так же, как её кроссовка. Рывок, оказавшийся недостаточно сильным, гребок, не продвинувший тело вперёд, проигранная, невзирая ни на что, битва — Гермиона могла поклясться, что дым уже добрался до её ног и подползал всё ближе.
Наконец она достигла такого места, где смогла встать, и побежала, шлёпая по воде и скользя на камнях. Малфой чуть не нырнул прямо перед ней, но удержался, яростно балансируя руками, на мгновения создав впечатление, будто занимался сёрфингом. Пытаясь поймать равновесие, он ударил Гермиону по лбу, и та, булькнув, отпихнула его руку. Поскользнувшись на камне, она не глядя потянулась, хватаясь за мокрую ткань. Вместо того, чтобы умереть от инфаркта — что было бы объяснимо, Малфой лишь хрюкнул. Гермиона почти не сомневалась, что запыхавшись так сильно, они только и могли, что продвигаться к берегу.
Вода уже была на уровне икр, потом щиколоток, и наконец Гермиона выбралась на сушу. Малфой держался в нескольких шагах впереди, его спина исчезла в темноте, послышался глухой стук, и его шаги замерли. Гермиона не притормозила; она дышала так шумно и тяжело, что лёгкие обжигало огнем. Палочка Малфоя металась по стенам пещеры — должно быть, он искал выход.
Она сбавила скорость и остановилась, затем зажмурилась и сконцентрировалась, прежде чем аппарировать. Нахмурившись, она распахнула глаза и вгляделась в темноту вокруг. Она предприняла ещё одну попытку, пока не удостоверилась в том, что аппарировать им не под силу. Наверняка, это было как-то связано с тем, что их столкнуло. Гермиона снова зажгла свою палочку, осветив Малфоя, и повела ею в противоположном направлении. Но продолжала поглядывать в его сторону — на случай, если он найдёт выход, но не посчитает нужным рассказывать об этом ей.
Ничего. Она повернулась к воде: часть неё боялась, что туман окажется прямо за ней, но тот добрался лишь до кромки воды. Гермиона выпустила поток света над озером одновременно с Малфоем: оба луча взорвались яркими вспышками на другом берегу. Снова ничего. Малфой выругался, и громкий стук несколько раз повторился, заглушив её лихорадочное дыхание. В боку кололо, и Гермиона прижала ладонь к больному месту — кислород, кислородкислород. Не опуская палочки, она не сводила взгляд с тумана, однако, кажется, достигнув берега, он прекратил своё продвижение.
Она открыла рот, чтобы сообщить об этом Малфою, но он заговорил первым: