Резкий шум, раздавшийся за спиной, заставил её лихорадочно сдёрнуть ленту и засунуть пергамент за пояс. Поглядывая на Малфоя через плечо, она натянула на свиток футболку. Малфой резкими движениями долбил камнем по потолку, и видимая половина его лица выражала полную сосредоточенность на этом деле. Гермиона повернулась к кинжалу и присела на корточки — от этого движения свиток за поясом джинсов смялся. Дрожащими пальцами опустила конец ленты на клинок — она была готова быстро отдёрнуть руку.
Ничего не произошло. Гермиона выдохнула, прищурившись, посмотрела на кинжал, и положила на него побольше ленты. Должно быть, на ней имелось какое-то защитное заклятие. Гермиона постучала пальцами свободной руки по колену и задумчиво прикусила губу. Раз лента была обёрнута вокруг свитка, то наверняка защищала от воздействия тёмной магии клинка всё, к чему прикасалась.
Оторвав ещё один кусочек от копии карты, Гермиона закрутила его вокруг ленты и опустила на кинжал. Потом провела повторный эксперимент с прядью своих волос, пером, которое достала из кармана, после чего обмотала ленту вокруг четырёх пальцев своей правой руки. Носком уцелевшей кроссовки она пнула кинжал, готовая в случае необходимости немедленно сбросить обувь. По-прежнему ничего.
Очевидно, пока на ней лента, ей не грозила опасность. Жаль, Гермиона не могла отрезать кусочек своей кожи, чтобы однозначно в этом удостовериться. Тем не менее всё складывалось просто отлично, и кажется, это был их единственный способ выбраться отсюда, так что Гермиона начала с малого. Если тёмная магия начнёт уничтожать её мизинец, она сумеет отсечь его прежде, чем зараза доберётся до ладони. Всё равно ей не так уж и нужен мизинец, да и сомнений, что лента не сработает, почти не было.
Гермионе пришлось усилием воли заставить себя не закрывать глаза, когда, подтянув ленту на запястье, она поднесла дрожащий левый мизинец к кинжалу. Её лицо исказила гримаса, пока она смотрела туда, где кожа соприкоснулась с темномагическим артефактом. Гудящий поток магии рванулся вверх к её костяшке, но не было ни дыма, ни боли, ни исчезающего пальца. Гермиона решилась на последний шаг: наклонилась и плотно обхватила рукоятку правой рукой. Она захлебнулась воздухом — распирающий ладонь гул остановился у запястья, возле ленты.
О, ей это не нравилось. Совсем не нравилось. Гермиону никогда не прельщала тёмная магия, и если кое-кто в подобные моменты упивался ощущением власти, она сама испытывала лишь настороженность и отвращение. Как только она закончит прокапывать выход, это штука отправится поглубже в озеро, где, будем надеяться, её больше никто не найдет.
Обходя воду, Гермиона держала кинжал подальше от себя и заметила, что туман начал рассеиваться. Удостоверившись, что свиток не торчит, она подошла поближе к Малфою. Его кровотечение остановилось; наверное, он поранился, пока падал или когда неведомая сила пропихивала его по неровному туннелю. Там даже ползти было тяжело; Гермиона бы перепугалась насмерть, если бы что-то потащило её с такой скоростью. Хотя выражение малфоевского лица в тот момент было бесценным.
— Малфой, я хочу сделать предложение.
— Ты же не скажешь сейчас, что была втайне влюблена в меня с третьего курса, верно? Это, бесспорно, забавно, но я не перенесу и ночного кошмара, в котором мне придётся на тебе жениться, пусть даже высшие силы пообещают мне за эту жертву исполнение всех желаний.
Гермиона нахмурилась — в голову лезли слишком злобные мысли, пока в её руке находился темномагический артефакт.
— Я бы предпочла гореть в аду с твоими дружками, — огрызнулась она.
— Неужели? — протянул Малфой, но поджатые губы свидетельствовали о том, что упоминание друзей разозлило его гораздо больше, чем можно было бы предположить по его тону. — Позволь мне получить удовольствие и отправить тебя туда самостоятельно.
— Можно подумать, ты на это способен! Да ты через секунду окажешься на спине, умоляя меня…
— Мерлин, Грейнджер, избавь меня от этих деталей. Сначала говоришь о предложении, теперь болтаешь о том, что я должен лежать на спине и умолять? Какие бы отвратительные…
Лицо Гермионы вспыхнуло.
— Я не это имела в виду! Очевидно. Что я никогда. Никогда не подумала бы…
— Если ты хочешь рассказать о чём-то ещё, кроме своей одержимости мной, сейчас самое время, пока меня не вырвало.
— К твоему сведению, Малфой, — Гермиона выплюнула его имя, руки тряслись от злости, а лицо горело от смущения. — Я бы… я бы скорее… с троллем, чем даже подумала бы о тебе…
— Что жы ты за извращенка? Тролль? Чт…
— Прекрати передёргивать мои слова, псих!
— Я ничего не передергиваю! — он развёл руки в стороны. — Грейнджер, это ты заикнулась о троллях. Хотя, полагаю… — Что это? — вопрос прозвучал очень тихо по сравнению с тем, что Малфой говорил до этого; он смотрел прямо на её кулак.
Гермиона чуть не спрятала кинжал за спину, но вспомнила, что Малфой всё равно должен его увидеть.
— Часть сделки.
Он встретился с ней взглядом и так пристально всматривался, что она перевела глаза на его лоб. Гермиона не знала, являлся ли Малфой легилиментом, но он тесно общался со Снейпом, и она не хотела рисковать.
— Какой сделки? — спросил он.
— Эта штука вытащит нас отсюда гораздо быстрее, чем ты — если тебе вообще удастся прорыть проход руками. Сомневаюсь, что ты собирался брать меня с собой. А я точно не смогу добраться до выхода без метлы, учитывая то, как плохо здесь работает магия, — Гермиона уже испробовала несколько левитационных и трансфигурационных чар, но её палочка оказалась практически бесполезной. — Я сяду на метлу с тобой, пророю проход, а ты унесёшь отсюда нас обоих. Или же ты можешь продолжать там копаться, пока не онемеют пальцы.
Малфой обхватил древко левой рукой и посмотрел на Гермиону. Она не то чтобы горела желанием оказаться с ним там вместе, но выбора у неё не осталось. А если он попробует спихнуть её, то она тут же утащит его за собой.
— Проход вырою я.
— Малфой, я не дура. И не собираюсь давать тебе…
— Грейнджер, где ты это нашла? — в его мягком голосе звучало обвинение — в нём слышалось нечто такое, что почти заставило Гермиону отступить. Слишком спокойный, мягкий тон перед броском. — Я даже отсюда чувствую тёмную магию. Думал, ты играешь за ту сторону, на которой радуги, единороги и Экспеллиармус.
— Это не твоего ума дело. Дог…
— А мне кажется, моего. Готов поспорить, это как-то связано с тем дымом, от которого я плыл изо всех сил и который, — протянув это слово, Малфой указал палочкой на озеро, затем снова положил её на ногу, — теперь исчез. Забавно. Не это ли причина, по которой я около мили летел по острым камням, словно грёбаный бладжер?
— Сомнительно, — очень вероятно. — Так мы договорились или нет, хорёк?
Малфой смотрел на неё пару секунд, потом опустил глаза на кинжал. Если он попытается схватить его, то смертельно пожалеет об этом, в прямом смысле этого слова. Возможно, он знал, что эту штуку нельзя трогать — он же наверняка вырос в окружении тёмной магии и темномагических артефактов. Но с другой стороны, он мог решить, что если к кинжалу смогла без последствий прикоснуться грязнокровка, то сможет и чистокровный. Тогда он покойник.
— Господи, да не собираюсь я тебя закалывать. Так договорились или нет?
— Я мог бы в это поверить год назад, до того, как ты начала баловаться тёмной магией. Ни один волшебник и ни одна ведьма не могут называться светлыми, если они связываются с такими вещами, и не важно, является ли их лучшим другом… Поттер или нет.