Она не нашла ни намека на тот символ, что привёл её сюда, не встретила никого, кто бы говорил по-английски, и не обнаружила ничего, что бы ей подсказало направление поисков. Малфоя она тоже не видела и теперь разрывалась между радостью и беспокойством. Он был похож на ребёнка — если ты не слышишь, как малыш шумит, значит, тот наверняка затевает что-то недозволенное.
Она не смогла должным образом изучить ни этот остров, ни другие, входящие в состав Липарских островов, но ей было необходимо вернуться домой. Гермиона замёрзла, проголодалась, устала, осталась без магии, денег и информации. Разумеется, она понимала, что магия не могла пропасть просто так, однако что-то явно мешало ей функционировать. Вероятно, на острове или вокруг него имелось нечто, что её блокировало — это объясняло, почему Гермиона не смогла сюда аппарировать. Если знаки, по которым она шла после того, как попробовала чай, привели её в правильное место, то растение наверняка находилось здесь — где-то здесь. Наличие преграды, затрудняющей поиски, представлялось логичным.
Гермиона очень не любила оставаться без волшебства. Она чувствовала себя уязвимой и испытывала приступы паранойи. Хоть Гермиона и держалась за свои маггловские корни, в повседневной жизни она постоянно пользовалась магией. Без неё она не ощущала себя в безопасности, а свыкнуться с таким было невозможно.
Ей требовалось вернуться на тот берег, где Малфой украл лодку — Милаццо, если верить той библиотечной книге, что теперь лежала где-то на дне. Тогда бы Гермиона аппарировала домой, поела, выспалась и провела кое-какое расследование. Завтра она бы поменяла деньги, собрала с собой еду и необходимые вещи, например, фонарь, словарь…
Гермиона резко повернула голову к носу парома, едва тот начал скрипеть. Она огляделась вокруг, проверяя, не слышал ли этот звук кто-то ещё, но на борту была лишь небольшая группа людей, расположившаяся впереди, и слишком занятая друг другом парочка, устроившаяся в нескольких метрах поодаль. Паром издал глухой стон, приглушённый доносящимся с носа смехом, но не начал разваливаться или трещать, как её лодка. Гермиона собралась с духом, до побелевших костяшек вцепилась в ремень сумки и всё равно не смогла полностью подготовиться к тому, что произошло.
Почувствовав давление, вынуждающее пятиться ради сохранения равновесия, она закричала. Это было точно такое же ощущение, как тогда, в пещере; Гермиона помнила, как нелепо бежал Малфой в её сторону.
Гермиона надавила на «стену», стараясь её остановить, упёрлась каблуками в палубу и навалилась на невидимую преграду, но та была несокрушима. Гермиона обо что-то ударилась бёдрами и, лишь успев сообразить, что это были перила, свалилась за борт.
Звуки парома, её бешеное сердцебиение, задержанное дыхание — все это заглушалось безмолвием моря. Гермиона развернулась, дёрнула ногой, замахала руками, закричала, выпуская тут же растворяющиеся в воде пузыри, и вынырнула, ловя ртом воздух.
Только не снова.
Она откинула волосы с глаз, глядя, как силуэт парома исчезает на фоне темнеющего неба. Не было слышно ни гудков, ни криков «человек за бортом», никто не снизил скорость. Паром продолжал движение, словно Гермионы на борту и не было, и сейчас её не оставляли в море. Гермиона подняла руку, пощупала вокруг и упёрлась ладонью в затвердевший воздух. Она лягнула его, стукнула кулаком, толкнула, опять пнула. Она плыла вдоль барьера, пытаясь отыскать в нём проём или слабое место — безрезультатно.
Сейчас здесь были лишь она, крошечные огоньки, горящие на оставшемся вдалеке острове, тёмно-синяя вода и барьер, загнавший её в ловушку.
4 мая; 11:03
Гермиона Грейнджер ненавидела факты. Это стало достаточно новым открытием в её жизни, но она твёрдо пришла к такому умозаключению, пока сидела между двух деревьев чернильно-чёрной ночью, мокрая, голодная и продрогшая. Очевидно, она застряла на острове без возможности пользоваться магией или общаться с жителями. У неё не было ни местной валюты, ни еды, ни защиты.
Оказавшиеся в её распоряжении вещи, за исключением тех, что были на ней, не относились к категории нужных. Уменьшенные книги после двух заплывов пришли в негодность, к тому же орлиным зрением она не обладала. Палочка превратилась в сувенирную деревяшку. У Гермионы была найденная в пещере карта, которую вода не повредила, но на островах от неё не было никакого толку. Остальные вещи не имели особой практической пользы: карманный ежедневник, ручка и перо, мятные конфеты для свежести дыхания, заколки для волос и прочая ерунда. В сумке было что-то ещё, но, должно быть, вывалилось во время падения.
Бóльшую часть своих денег она отдала продавцу сэндвичей. Гермиона не знала, есть ли у нее такое право, но вряд ли тот сумеет по нескольким монетам сделать вывод о существовании другого мира. Он посмотрел на серебро в её руке, оценил голодный взгляд, рассмеялся и дал ей багет. Гермионе потребовалась вся её сила воли, чтобы съесть только одну половину, а вторую отложить, пока не отыщутся способы раздобыть больше пропитания. Единственными её действительно ценными вещами были галлеон, отданное мамой кольцо и браслет — рождественский подарок от Гарри и Рона; с последними двумя она совершенно не желала расставаться.
Учитывая те подсказки, что привели Гермиону сюда, чай у Эстербей, связь островов с Флорой и действующую магию, растение, скорее всего, находилось где-то здесь. Если она позвонит родителям или Гарри, чтобы вызвать сюда министерских коллег, те узнают всё — включая и то, что она утаила. Ей придётся рассказать про Оливера, пещеру, похожие чары, другую карту, а также объяснить, почему она решила не докладывать обо всём этом начальству. Ей, возможно, потребуется также упомянуть о чае у Эстербей, на случай, если ей не поверят, что растение может быть на острове. Если даже после такого она не потеряет работу, её наверняка снимут с этого дела. К тому же большое значение играло время. Время требовалось на то, чтобы назначить новых людей, взломать барьер, донести до всех нужную информацию — а его-то у них и не было. Малфой ошивался где-то на острове. А учитывая слухи, за растением охотился кое-кто и похуже. У них был только один шанс заполучить цветок раньше остальных.
Гермиона могла бы позвонить Гарри и попросить его о помощи без привлечения Министерства, но делать это она совсем не горела желанием. Тогда бы на кону оказалась и его должность, но самое главное, с момента окончания войны прошёл всего один год. Ей не хотелось вовлекать Гарри в авантюру, с которой она могла прекрасно справиться самостоятельно, в то время как он заслуживал мира и отдыха. Ему тоже потребуется время, чтобы подготовиться, добраться сюда и во всём разобраться. Если он ей понадобится, она ему позвонит, но сейчас для этого ещё слишком рано.
В настоящий момент посторонняя помощь могла только помешать. Жалея себя, Гермиона слишком много времени потратила впустую, а ведь Малфой был занят поисками. Речь шла о самой ткани времени, о бессмертии, воскрешении и лечении. Очень плохие люди могли сделать ужасные вещи, а очень хорошие — просто замечательные. Она зашла слишком далеко и была готова на всё, что потребуется. Ради цели можно и потерпеть мелкие бытовые неудобства.
4 мая; 16:39
— Чёрт, Грейнджер… Я думал, это какая-то неведомая зверушка. Ты считала, сколько живности обитает в твоей шевелюре?
Гермиона не сочла нужным даже оборачиваться к нему. Она была слишком сосредоточена на растущей перед ней банановой пальме, и на том, чтобы не раздавить грибы бананами, которые она запихивала в свою сумку. Плоды были зелёными, но приличного размера; плевать, сколь неприятны они могли оказаться на вкус — она всё равно их съест. Когда Гермиона их обнаружила, то чувствовала себя так, будто наткнулась на золотую жилу, и уже набила ими половину сумки. Вокруг росли и другие банановые деревья, но плоды на них висели слишком высоко, а рядом с этой пальмой она могла встать на цыпочки и тянуть, крутить и дёргать. Гермиона попыталась воспользоваться пером, но оно было похоже не столько на режущий предмет, сколько на орудие серийного убийцы бананов.